Леди, которая любила лошадей
Шрифт:
Ефимия Гавриловна вздохнула тяжко.
– Идите…
– А вы?
– Нюся вернется. Она, конечно, хвостом крутит, но понимает, что если уж чересчур крутить станет, то мигом содержание урежу. А ей и без того вечно не хватает… да… замуж ее надо. Вы не передумали?
– Нет.
– Жаль. Но… понимаю.
И Демьян поверил, что и вправду понимает.
А вот взгляд, которым его проводили, Демьяну совсем не понравился.
Глава 17
Великого отъезда, который предрекал
– А что вы хотите, дорогой мой, - сказал Никанор Бальтазарович, сквозь театральный бинокль на ручке разглядывая грузную особу весьма недовольного вида.
Особа только что прибыла в сопровождении пары упитанных девиц и одной тощей разбитного вида горничной, которая ныне и кружилась над горой сумок, баулов и шляпных коробок.
Из последних можно было бы башню выстроить.
– Здесь слишком много людей и мало приличных мест, чтобы позволить такой малости, как бомба, сорвать отдых…
К особе устремились лакеи, которым она указала на багаж.
– И что теперь будет?
– Ничего особенного, - Никанор Бальтазарович стоял, опираясь на парапет. Из нумера его открывался удивительный вид на сад, темная проплешина которого спешно затягивалась зеленою травкой. Сгоревшие дерева уже заменили, арку подправили, и теперь пара магов сосредоточенно восстанавливала былой роскошный вид. Пройдет пара дней, и о несчастье напомнит разве что слегка оплавленный камень в основании лавочки. Да и то, возможно, его тоже заменят. – Наше с вами дело простое – наблюдать.
Он подал бинокль Демьяну.
– И приглядывать за известной вам особой.
– Мне это не по душе.
– Особа? Мне казалось напротив… - и глянул этак, с насмешечкой. – Симпатию вашу, уж простите, и без бинокля видать. А что до прочего, надеюсь, вы в полной мере осознаете, что давешнее покушение, пусть и было совершеннейшей случайностью, даже глупостью, но нельзя допустить, чтобы оно повторилось.
Бинокль был отличнейшим, верно, не обошлось и без крупицы силы, если все-то в нем видно было ясно и четко.
Сад.
И Нюся, которая устроилась на лавочке. Забралась на оную с ногами, причем одну вытянула, а вторую согнула, отчего поза получилась до крайности вызывающей. А может, не в позе дело, но в этом вот наряде с чересчур короткою юбкой, которая съехала, позволяя разглядеть и подвязку с камушками, даже край чулка.
Демьян понял, что краснеет и поспешно отвел бинокль от девицы.
Правда… подумал и вернулся.
Она явно кого-то ждала.
Аполлона?
Или тот, после случая в ресторации, полностью лишился Нюсиного доверия, а с ним и симпатий? Как бы то ни было, это не голое любопытство. Если Ефимия Гавриловна и вправду нездорова, а Демьян склонен был думать, что так оно и есть, то дочь ее и наследница вполне подходящая цель, ежели кто легких денег ищет. Нюся легкомысленна.
И
А еще падка на яркое, и голову подобной особе вскружить при должном умении несложно.
– Вещерский не простит, если с его своячницей беда приключится…
– Я сам себе не прощу.
Нюся была одна.
И все-таки… она явно кого-то ждала, кого-то столь важного, ради кого и маялась красивыми позами, ибо подозревал Демьян, что сидеть вот так, выгнув спину, опираясь лишь на руку и вторую прислонивши к голове, до крайности неудобно.
– И это тоже, - согласился Никанор Бальтазарович, доставши второй бинокль. Отчего-то Демьян совсем не удивился. – Оно-то, конечно, охрана поставлена, но сами понимаете…
Понимает.
И все же… было что-то подленькое в этой затее, сколь Демьян себя не убеждал, а все одно не способен был отделаться от мысли, что поступает дурно.
И надобно рассказать Василисе, как оно есть.
И…
Меж тем рядом с Нюсей возникла особа, которую Демьян не то, чтобы вовсе не ожидал увидеть, скорее уж удивился, увидев в этакой компании.
Белла Игнатьевна, одетая куда как проще, Нюсиному присутствию явно не обрадовалась. Как и Нюся не обрадовалась этакой гостье. Она мигом убрала ноги с лавочки и подол юбки одернула.
Сказала что-то, видать, резкое, ибо щеки Беллы Игнатьевны полыхнули румянцем. Она даже отступила на шаг, но после на лице появилось преупрямое выражение.
И Белла ответила.
Нюся… уперла руки в боки.
– Думаете, подерутся? – с интересом спросил Никанор Бальтазарович.
– Нет.
Нюся топнула ножкой, а вот Белла… вдруг усмехнулась этак спокойно и, наклонившись к Нюсе, что-то произнесла. И что-то такое, заставившее Нюсю разом растерять прежний пыл.
Она отпрянула даже.
Тряхнула куделькастой головой. И скривилась. Показалось, что Нюся вот-вот или расплачется, или вцепится Белле в волосы. Но нет, развернувшись, она удалилась быстрым военным шагом.
– Интересно, - произнес Никанор Бальтазарович и подбородок потер. – Действительно интересно… и кого это они не поделили?
– Место? – предположил Демьян.
Место и вправду было удобным. Лавочка стояла у самой ограды, отделенная от нее лишь живой изгородью. Рядом поднималась по шпалере плетущаяся роза, а с другой стороны лавочку отделяла от тропы зеленая стена кустов.
– Склонен с вами согласиться.
Меж тем Белла Игнатьевна прошлась вдоль ограды и, привстав на цыпочки, попыталась заглянуть за изгородь, которую давно следовало бы постричь.
Нахмурилась.
Топнула ножкой и извлекла из ридикюля луковицу часов.
Огляделась.
Постучала по циферблату. Лицо ее скривилась в болезненной гримасе, и Белла Игнатьевна, добравшись до лавочки, опустилась на нее. Она, в отличие от Нюси, не стала принимать красивых поз, но скорее сжалась в комок, обняла себя руками. И почудилось, что того и гляди, Белла заплачет.