Леди Осень
Шрифт:
Единственное, чего он мне за всю дорогу так и не назвал — своей фамилии.
2
Дом, представший перед моим взором, был впечатляющим. И это еще слабо сказано. Едва увидев это поместье, похожее на небольшой дворец, я поняла — семья Глеба носит фамилию одного из месяцев. И это было неприятным для меня открытием, ведь это значит, что они — дворяне. А где дворяне, там и король…
Глеб помог мне выбраться из кареты, а потом провел в дом, здороваясь по пути со слугами. Никто из хозяев нас не встречал. Очевидно,
Внутри дом оказался несколько мрачноватым по цвету мебели и многочисленным картинам, изображающих батальные сцены и морские сражения. Но все компенсировали большие окна и обилие живых цветов в вазах и горшках. Это навело меня на мысль о принадлежности семьи к Весеннему Двору — только весенние лорды и леди так сильно любят цветы.
Но я могла ошибаться. Ведь и зимние лорды по какой-то причине питают необъятный интерес к сражениям и войнам, но, к счастью, лишь теоретический. На моей памяти в королевстве пока не случалось войн и серьезных конфликтов. Надеюсь, так будет и впредь.
В одной из комнат в уютном кресле сидела немолодая женщина. У нее были светлые с проседью волосы и зеленые глаза. Типичная представительница Весеннего Двора.
Когда-то моя подруга Лана хвасталась, что может определить, к какому роду относится тот или иной человек лишь по оттенку его глаз и волос. Конечно, она лукавила. Не было никаких закономерностей во внешности дворян, тем более, что очень часто они заключали династические браки друг с другом, смешивая внешние черты. Но тем не менее, принято считать, что представители зимних родов — голубоглазые брюнеты, весенних — зеленоглазые блондины, летних — кареглазые шатены, а осенних — сероглазые рыжие.
И пусть в моем случае данное правило сработало идеально, в остальном же это полная чушь! Достаточно посмотреть на Глеба, чтобы понять, как сильно он не похож ни на весенних, ни на зимних лордов.
Женщина пила чай и смотрела в окно, погруженная в глубокие раздумья. Настолько глубокие, что Глебу пришлось несколько раз повторить приветствие, чтобы привлечь ее внимание.
— Здравствуй, матушка!
— Ох! Мальчик мой! — Катерина наконец заметила нас, вскочила на ноги и захватила в объятия. — А почему вы здесь? Вы же должны были уехать отдыхать.
— Возникли непредвиденные обстоятельства…
Тут женщина посмотрела на меня и защебетала:
— Инночка! Солнышко! Как же я рада тебя видеть! А почему ты такая бледная? Что-то случилось?
— Мама, успокойся, — поспешил вмешаться Глеб, пока Катерина не затискала меня до смерти. — Давай присядем. У нас не очень приятные известия.
Катерина удивилась, но сделала так, как предложил ее сын.
Стоило женщине выслушать объяснения Глеба на счет моего состояния, как сочувствие полилось рекой. И что самое главное — оно было искренним. Было видно, что Катерина давно знала Инну и очень ее любила. В этот момент я почувствовала горечь сожаления и укол вины, будто это я своими руками по собственной воле забрала тело Инны, ее жизнь.
А еще меня съедала зависть.
Всю жизнь я была сиротой. Даже когда король Леонард принял меня в свою семью, я не получала семейного тепла и родительской любви ни от него, ни от его жены. У меня была няня, но и она не проявляла ко мне никаких чувств, лишь четко выполняла свои обязанности, заботилась о моем комфорте и воспитании. Да, мне не давали голодать и мерзнуть — даже наоборот, окружали самыми дорогими и редкими вещами. Мне дали хорошее образование, даже пытались помочь развить магию. Но самого главного я не получила. И теперь чувствовала себя обездоленной.
Кажется, Катерина заметила, что со мной что-то не так, и предложила:
— Сынок, отведи Инну наверх. Ей нужно отдохнуть с дороги. И, наверное, лучше выделить ей отдельную комнату. Нужно время, чтобы прийти в себя, вернуть память. Я права, солнышко? — обратилась она ко мне.
От избытка чувств я не смогла ничего ответить и просто кивнула, вложив в этот жест всю свою благодарность. Мне и правда не хотелось спать в одной кровати с чужим мужем.
Мы поднялись в приготовленную для меня гостевую комнату и вновь остались вдвоем. Мне хотелось дать волю слезам, выпустить наружу все эмоции и переживания, что скопились за целый день. Но при Глебе я не могла себе этого позволить. Воспитание не позволяло. Да и могла ненароком сболтнуть лишнего…
— Ты как? — спросил он.
Я пожала плечами и подошла к окну.
Снаружи раскинулся чудесный сад, полный цветущих растений. Тут и там стояли разнообразные статуи, представляющие собой нечто абстрактное и совершенно невообразимое. Видимо, это тот самый «музей на дому» Дары, о котором рассказывал Глеб.
— У тебя замечательная мама, — сказала я, не оборачиваясь.
— Так странно снова слышать это от тебя, — заметил он. — Прости, хоть я и понимаю, что ты не помнишь своего первого знакомства с моей семьей, мне до сих пор сложно привыкнуть к этой мысли.
Я вдруг ощутила его руки на своей талии и невольно напряглась. Он обнял меня со спины и прижал к своей груди, как самое ценное и дорогое сокровище. А я чувствовала себя до нельзя неуютно и хотела отстраниться, но не позволила себе этого сделать.
Только сейчас вдруг осознала, насколько тяжело ему приходится. Как это, должно быть, больно видеть свою любимую женщину, находиться с ней рядом, но понимать, что она тебя совершенно не помнит. Не помнит первую встречу, первое свидание, первый поцелуй, признание в любви, свадьбу…
Поэтому я просто застыла и некоторое время позволила ему обнимать себя. Но когда почувствовала на своей шее его губы, не выдержала.
— А у меня есть родители?
Как и ожидала, романтичное настроение Глеба оказалось нарушено, и он с разочарованным вздохом выпустил меня из кольца своих рук.
— К сожалению, нет, — ответил он. — Насколько мне известно, ты жила без отца. Лишь с мамой. А она скончалась два года назад от какой-то тяжелой болезни.
Не могу сказать, что обрадовалась, но некоторое облегчение все же испытала. Если бы у Инны имелись родители, и Глеб предложил их навестить, я бы просто не смогла найти в себе силы так бессовестно их обманывать. А рассказав им правду, несомненно причинила бы боль…