Леди-служанка
Шрифт:
– Бетси, мадам.
– Я буду очень вам благодарна, Бетси, если позволите погреться мальчику у очага на кухне, пока я поговорю с майором. Он просто тихонько посидит где-нибудь в уголке.
– Полагаю, это возможно, – не очень уверенно сказала Бетси, разглядывая мальчика. – Проблема в другом: вас ожидали до вечернего чая, а позже майор, как правило, никого не принимает.
– К сожалению, плохие дороги – вот почтовый дилижанс и задержался, – пробормотала Обри, и на сей раз это была истинная правда.
Бетси отдала их мокрые
В соответствии с ее новым общественным положением Обри не получила приглашения в гостиную, и ей предложили подождать на жесткой черной скамье в холле, пока Бетси не доложит хозяину о прибытии гостей. Обри, оставшись одна, постаралась успокоиться и оглядеться.
В просторном сводчатом холле пахло сыростью, гнилью и мышами. Можно представить, сколько грязи скопилось за огромными гобеленами, если на карнизе, поддерживавшем галерею, красовалась паутина величиной с парус. Два огромных камина, похоже, не чистили со времен викингов, а мраморные полки над ними толстым слоем покрывала копоть. Над южным камином висел щит с гербом: черный ворон с распростертыми крыльями на кроваво-красном фоне, который держал двух львов на задних лапах. Что ж, Уолрейфены передали суть своего рода четко и ясно.
И все же кое-какие изменения Кардоу за несколько веков претерпел. Пол из каменных плит покрывали турецкие ковры, пусть и протертые теперь до дыр, а мебель выглядела так, будто была изготовлена еще во времена правления Вильгельма Оранского и Марии Стюарт. Половина стен была завешана гобеленами, а другую половину украшали панели времен короля Якова I, то есть начала XVII века, с замысловатой резьбой по дубу, почерневшей и почти неразличимой.
Отвлекли Обри раздраженные голоса: словно где-то внизу кто-то спорил, а через мгновение по дому разнесся низкий громоподобный мужской голос:
– Скажите ей, что это проклятое место уже занято! Вот так! А теперь пойдите вон и заберите свой поднос. Это месиво даже свиньям не годится!
Послышалось бормотание, стук посуды, а затем тот же голос:
– Что непонятно? Занято, я сказал! Убирайтесь, черт побери! И не смейте возражать!
Опять послышался стук посуды, кто-то что-то тихо проговорил, а в ответ раздалось:
– И ребенка тоже уберите! Уже половина пятого, и, черт побери, если нет нормальной еды, дайте хоть спокойно выпить виски.
Кто-то все же продолжал спорить, но на сей раз хозяин не выдержал и с диким воплем что-то швырнул в собеседника: раздался звук разбившегося стекла.
Не раздумывая, Обри вскочила со скамьи и бросилась по лестнице вверх. Широкая, но неосвещенная галерея упиралась в коридор, в глубоких полукруглых каменных нишах которого располагались двери,
Возле самой двери Бетси, присев, собирала осколки фарфора и складывала в фартук. Комнату освещал лишь слабый огонь камина, и, всмотревшись в темноту, Обри поняла, что это библиотека, а потом повернулась к девушке:
– С вами все в порядке? Вам помочь?
– А вы кто такая, черт побери, чтобы вот так врываться сюда? – окликнули ее из темноты.
– Майор Лоример?
Когда глаза привыкли к полумраку, она увидела в дальнем и самом темном углу комнаты кресло, а в нем – фигуру мужчины. Но вот он медленно поднялся, взял то ли палку, то ли трость и, сильно хромая, двинулся к ней.
Служанка съежилась, но продолжила выбирать из ковра застрявшие осколки фарфора. Остановившись в нескольких шагах от Обри, мужчина с ног до головы окинул ее единственным глазом: другой был просто сморщенным комком плоти, провалившимся в глазницу, и походил на большой грязный пупок. Левая рука майора была неподвижна, и половину ноги заменяла деревянная культя. Он был старше, чем ожидала Обри, к тому же основательно пьян.
– Проклятье! Кто вы? – уставился он на незваную гостью.
– Добрый вечер, майор Лоример, – ровным голосом поздоровалась Обри, смело глядя в его единственный глаз. – Я миссис Монтфорд, новая экономка Кардоу.
– Что? – буркнул он, наклонившись к ней. – Дайте-ка мне вашу руку.
Обри неуверенно протянула руку, и майор, взяв ладонь большим и указательным пальцами, словно это был кусок дерева, фыркнул:
– Ха! Если вы чертова экономка, то я архиепископ Кентерберийский.
– Да нет, не чертова, а самая обычная экономка, – огрызнулась Обри, не желая больше слушать, как он чертыхается. – Неужели, сэр, в вашем лексиконе нет других выражений?
Мгновение майор, опешив, просто стоял истуканом и смотрел на нее единственным глазом, потом закричал на Бетси:
– Вон! Пошла вон, тупая корова!
Каждое слово он сопровождал ударом своей палки.
– Сейчас же прекратите! – воскликнула Обри, вырвав у него палку, и Бетси торопливо покинула комнату, позвякивая осколками разбитой посуды в фартуке.
– А теперь послушайте, мисс… миссис… как, черт побери, ваше имя? – Майор выхватил палку из ее рук и тяжело оперся на нее.
– Монтфорд, – отчетливо повторила Обри.
– Для начала, миссис Монтфорд, сколько вам лет, черт побери, и что это за мальчик, которого вы притащили с собой, чей он? Вашего последнего работодателя?
– Нет, моего покойного мужа. – Эта ложь далась ей с трудом, и краска стыда залила лицо. Зато со второй было проще. – Мне двадцать восемь.
Майор, словно почувствовав ее неуверенность, взял ее вторую руку, и в свете огня блеснуло обручальное кольцо.
– Он работал на шахте, мы из Нортамберленда, – пояснила Обри.
Майор выпустил ее руку и заметил: