Леди удачи. Все пути…
Шрифт:
— Интересно, в ваших московских летописях ничего не говорится о двух молодых и красивых дамах-призраках с бледными, но вдохновенными лицами? Причем, что любопытно, стонать и плакать они начали уже в 1703 году в мае месяце, — Люська тоже вздернула брови и изобразила вопрос на своей ехидной физиономии.
— Сейчас у одного молодого призрака с вдохновенным лицом будут маленькие неприятности с далеко идущими последствиями, — пробормотала Женька. — Торий Васильевич, а как насчет плана монастыря?
—
Девушки вгляделись в экраны на браслетах. Перекинувшись парой фраз, они разочарованно вздохнули:
— Да, уже сейчас видно, что есть отличия. Ладно, будем выкручиваться на месте.
— Поосторожнее там, девочки, — тревога не сходила с лица Тора. — Между прочим, вы точно уверены, что злополучная страница из «Юного техника» уничтожена?
— Совершенно точно, Торий Васильевич. Два дня назад на площади устроили публичное аутодафе по указанию Ромодановского, где сожгли «бесовские орудия» — дельтаплан и чертежи…
— Ну, тогда ладно. Да. Так вот… Надо вам сказать… — Лисицын потер пальцем переносицу. — В одной из летописей упоминается о каком-то пожаре в Егорьевском монастыре. Судя по формулировке, ничего существенного, но все же будьте осторожны. Дело в том, что дата пожара указана завтрашняя.
— То есть как? — глаза Люськи округлились. — 21 мая 19.?! Они что, будущее, того?..
Тор, опешив, глянул на ее экран:
— Нет, разумеется, май 1703 года!..
— А-а, — успокоилась Люся, — тогда еще ничего. А то сплошная мистика: привидения, предсказания… Того и гляди, прилетит ворона и каркнет человеческим голосом…
— Чтоб ты свою родную маму не узнал, чучело ненасытное! — раздался возмущенный голос, и дверь резко распахнулась.
Девушки дернулись от неожиданности и, дружно, как марионетки, обернувшись на голос, одновременно спрятали руки с браслетами за спину.
В горнице появился Жак, размахивая чем-то пестрым и окровавленным:
— Нет, вы полюбуйтесь! — потряс он своей ношей. — Фидель меня доведет до того, что я посажу его на цепь и заклею ему пасть смолой! Он опять охотился на фазанов! И ладно бы чьих-то там… Расскажи я кому-нибудь во Франции, что мой пес ворует птицу у российского царя, мне же не поверят! И ладно бы ел, скотина!.. — тут Жак заметил остановившиеся взоры подруг и немного притормозил: — Что-нибудь случилось? — поскольку реакции не последовало, он вгляделся в лица девушек и полушепотом спросил: — С вами все в порядке?
— «Поймать негодяя и расстрелять на рассвете»… — деревянным голосом произнесла Ксави и без паузы добавила: — Вас понял. Конец связи.
— Аналогично, — произнесла Джоанна и легко поднялась с места. Проходя мимо Жака, она похлопала его по спине. —
— Да и насчет цепи надо подумать, — мстительно добавила Мари и, глядя в пространство, вздохнула: — А говорят, есть такие люди, которые стучат прежде, чем войти в комнату к дамам…
— Ой! — уши Ренара вспыхнули, и он жалобно произнес: — Вы же сами сказали прийти после обеда. А сейчас уже одиннадцать пробило [122] …
— Одиннадцать? — оживилась Джоанна. — Так у нас же еще куча дел! За мной!
— Куда? — Жак забыл про птицу в руке.
— Как куда? Разбираться с Крошкой и фазаном. Уж кого-то из них придется съесть, это точно!
Глава 69
122
До 1704 г. в России отсчет времени велся по солнцу — часы заводили на рассвете и останавливали на закате. 11 часов дня 20 мая 1703 г. соответствует 14.50.
А ведь они не посмели бы это проделывать с белыми медведями!
— Та-ак! — мрачно протянула Джоанна, задирая голову и глядя на серую стену монастыря. — Вариантов нет. Только вон то дерево возле самой будки привратника…
— А почему бы не войти просто так? — наивно спросил Жак.
— Щас! — с чувством ответила Ксави. — Уже нас пустили! Да этот казначей, небось, за три версты кордоны расставил, чтобы нас тут не видеть.
— А как же мы попадем внутрь? — Ренар растерянно глянул на подруг.
— Молча! — буркнула Джоанна, и вдруг глаза ее расширились: — Ха! Мы с Мари — молча, а вот Жак…
— Ну! — выдохнула Ксави.
— Подожди, дай додумать мысль, — Джоанна коснулась пальцами виска. — Ага! Во! Жак, весь из себя избитый и несчастный, доползает из последних сил к воротам и умирающим голосом на немецко-матерном диалекте просит помощи у привратника. Пока эти два полиглота разбираются, мы с Мари по этому мосту, — палец Джоанны указал на мощный развесистый дуб у самых ворот, — перепрыгиваем на ту сторону, надеваем вот это, — она вытащила из сумы объемный сверток, — и вперед, к победе коммунизма!
— Это что? — Ксави подозрительно покосилась на сверток.
— Да так. Маленькая ревизия костюмерной. Две рясы.
— Конгениально! — Мари хлопнула Джоанну по плечу. — Я всегда знала, что ты птица большого помёта!
Ксави повернулась к Жаку, вытряхнула его из камзола и деловито рванула сорочку. Через несколько секунд одежда Ренара приняла достаточно жалостный вид, но Мари это не удовлетворило. Она критическим взглядом окинула лохмотья, покачав головой, полезла в карман и извлекла оттуда отполированную неоднократным употреблением рогатку. Не обращая внимания на недоумевающих друзей, Ксави глянула вверх, прищурилась и послала камень. К ногам ее шлепнулся сбитый голубь. Мари так же молча вытащила нож и, одним махом отрубив птице голову, прошлась рукой живописца по костюму Жака.