Ледовый десант
Шрифт:
Николай Федорович миновал полосу траншей и вышел на открытую местность. Вдали виднелся левый берег Днепра. Над лесом висели лохматые облака, среди них местами проглядывала голубизна неба. Дул, тоскливо завывал сильный, порывистый ветер, будто оплакивал погибших на этих холмах солдат-героев Днепра.
«Нет, надо менять главное направление наступления на Киев! Надо брать город с севера! С Лютежского плацдарма! — твердо решил Ватутин. И у него сразу полегчало на сердце. Он иронично усмехнулся: — Век воюй, век учись!..»
Николай
Работая на штабных и командных должностях в Киевском, Северо-Кавказском, Сибирском военных округах, а в 1939—1941 годах на должности заместителя начальника Генштаба, Ватутин как командир и как штабист во время учений всегда отличался умением анализировать обстановку, видеть на карте и на местности свои войска от взвода и роты до дивизий и корпусов и находить правильное решение поставленных перед ним командованием задач. Это он доказал и на войне.
В разгар Сталинградской битвы генерал-лейтенант Ватутин командовал Юго-Западным фронтом. 6-я немецкая армия Паулюса была окружена, и Гитлер спешно создал ударную группу «Дон» под командованием генерал-фельдмаршала Манштейна, которая должна была прорвать кольцо окружения ударами из Котельниково и Тормосина.
Войска Ватутина вместе с дивизиями Сталинградского и Донского фронтов все туже стягивали петлю вокруг 6-й немецкой армии. И в то же время Ватутин, рокировав свои силы на правое крыло фронта, приготовил новый удар, чтобы войти в тыл тормосинской группировке Манштейна и парализовать его попытки пробиться к Паулюсу.
Солдаты Юго-Западного фронта захватили на Дону небольшой плацдарм, изрезанный оврагами. Немцы старались удержать любой ценой этот рубеж — Дон прикрывал пути на Ростов, на Донбасс и дальше на Украину. У Ватутина не было перевеса в силах, и он снял дивизии с других участков, создавая перевес на главном направлении. Он решил прорвать оборону немцев в часы, когда над землей висит морозный туман.
Ударила артиллерия по заранее намеченным целям. Потом пехота и танки пошли в атаку. Но вдруг на полях, по которым уже прошли пехотинцы, под танками стали взрываться мины. Они лежали глубоко под снегом. Пехотинцы не могли подорваться на них. А танк — машина тяжелая.
Ватутин послал на минное поле подразделения саперов и минеров, чтобы они сделали для танков коридор. Саперам стали помогать экипажи танков. Туман рассеялся. В воздухе появились «хейнкели» и «мессершмитты». Немцы усилили огонь.
«Как быть?» — искал выход из создавшегося положения Ватутин.
Оборонная полоса противника еще не прорвана, степь усеяна немецкими противотанковыми минами. Работа по разминированию коридора проходила медленно. Вводить в бой танковые корпуса генералов Полубоярова и Павлова было слишком рискованно.
«Что будете делать?» — спросил
«Все же я введу танки в бой!» — ответил решительно Ватутин.
И танки пошли. Проскочив по узкому коридору через минное поле, они вырвались на оперативный простор. И теперь уже эту стальную лавину ничто не могло остановить. Плацдарм за Доном площадью в четыре квадратных километра вскоре расширился на двести километров по фронту и на шестьдесят в глубину.
Манштейн не смог сдержать натиска войск Ватутина, хотя бросил в бой танковые, пехотные, альпийские дивизии, прибывшие с запада.
Еще одна тяжелая ситуация на том же Дону. В холодные декабрьские дни прошлого года Ватутин заболел, поднялась температура, его лихорадило. Ночью пришло тревожное известие: к штабу фронта прорвалась немецкая дивизия. Больной командующий тут же бросил в бой резервы. Враг был остановлен и разбит.
После этого случая Ватутин приказал в каждой стрелковой дивизии создать «летучие» отряды, посадить их на машины. Эти отряды проникали в тылы фашистских армий, нападали на штабы, на отдельные подразделения немцев под Сталинградом, на Дону, на Северном Кавказе…
А здесь, на Букринском плацдарме, его войска не могут овладеть стартовыми рубежами для броска на Киев. Манштейн и Гот потирают от удовольствия руки. Еще бы! Их «Линия Днепра» оправдывает себя.
«Да, не каждый плацдарм может быть плацдармом для выхода танков в прорыв… Но дни твои, фельдмаршал Манштейн, под Киевом сочтены. Ты проиграешь, старая лиса, битву! Проиграешь. У нас главным плацдармом будет Лютежский!» — мысленно произнес Ватутин.
— Пора перекусить, Николай Федорович, — напомнил ординарец командующему, когда подошли к бронетранспортеру.
— Никаких перекусок, — махнул рукой Ватутин. — Сейчас же едем на Лютежский плацдарм!.. Успеем за четыре-пять часов? — спросил он водителя транспортера.
— Постараемся, товарищ генерал, — ответил тот.
Бронетранспортер с днепровской кручи, обрывавшейся в Зарубенцах, начал спускаться извилистой дорогой к деревянному мосту. Дальнобойная артиллерия немцев била по переправе. Досадно и обидно. Уже месяц, как овладели плацдармом, а тяжелая артиллерия фашистов все еще стреляет по переправе.
Бронетранспортер переехал притопленный слегка мост, выскочил на дорогу, петлявшую среди песчаных дюн. Ватутин посмотрел в окошко. На поросшей кустарником дюне стоял дед, опершись на пастушью палку. Он будто поджидал кого-то из-за Днепра.
Ватутин уже не раз видел этого деда. Приказал водителю остановиться. Выбрался из бронетранспортера, подошел к старику.
Это был паромщик, дед Роман Аверьянович Шевченко.
Ватутин поздоровался, спросил:
— Кого-нибудь ждете?
— Жду, — кивнул Роман Аверьянович. — Пора нашим уже пойти на Белую Церковь, на Кагарлык, Фастов.