Ледяная тюрьма
Шрифт:
После умышленно затянувшейся и почти благоговейной тишины Никита Горов скомандовал:
— Запеленговать цель... и... огонь!
— Первый отработал! — доложил Жуков.
Молодой матрос обвел глазами пульт сигнального борта и, сверившись с индикацией, убедился, что торпеда покинула подлодку:
— Первый ушел.
Горов прильнул глазами к смотровому окуляру перископа в напряженном ожидании.
Торпеда, как было задумано, должна была пройти на глубине в четыре с половиной метра. Это значило, что она должна была поразить утес у самой ватерлинии. Если бы повезло, то, быть может, после взрыва очертания ледовой горы станут более гостеприимными для подводников и удастся причалить к ледовому обрыву пару плотиков, а то и достаточно
Торпеда поразила намеченную цель.
— В яблочко! — произнес Горов.
Черный океан как-то съежился, подобрался и подскочил вверх, запрыгивая на основание утеса, и на какое-то мгновение вода осветилась желтым пламенем, словно множество морских змей с пылающими очами выбрались на поверхность океана. Отголоски взрыва дошли до подлодки и заколебали ее внешнюю обшивку. Горов услышал, как забренчали пластины металла на палубе: дзы-ы-нь.
Днище белого утеса на глазах распадалось и растворялось в воде. Ломоть льда размером с хороший дом шлепнулся в воду. За ним последовала настоящая лавина потоков мятого, толченого льда.
Горов поморщился. Он понимал, что взрыв был не настолько силен, чтобы разнести айсберг вдребезги или хотя бы серьезно изменить его конфигурацию.
А силы торпеды хватит разве на то, чтобы отщипнуть чуток от исполинской горы. Но в течение нескольких секунд казалось, что великан вот-вот совсем развалится.
Мичман, дежуривший у носовой торпедной установки, доложил Жукову, что выпускной шлюз отсека задраен, а первый помощник повторил его слова техникам.
— Зеленый и контрольный, — подтвердил один из них.
Отодвинув наушник от уха, Жуков спросил:
— Ну, и каков вид теперь, капитан?
Вглядываясь в окуляр перископа, Горов ответил:
— Да ненамного лучше, чем раньше.
— Что, и высадиться некуда?
— По-настоящему ничего похожего на плацдарм не появилось. Правда, еще не весь лед опал с фасада.
Жуков помолчал, прислушиваясь к донесению мичмана, что-то говорившего с того конца линии.
— Шлюз над дулом задраен.
— Зеленый и контрольный.
— Продувка торпедного отсека номер один.
Горов не очень-то вслушивался в серию донесений о контрольных сигналах, потому что все его внимание было поглощено айсбергом. Что-то было не так. Плавучая гора вела себя как-то неправильно. Или это ему мерещится? Он поморгал, как бы стряхивая с ресниц наваждение, мешающее ему получше разглядеть огромного белого бегемота, качающегося на бурных волнах, которые с прежней ритмичностью продолжали захлестывать, через точно отмеренные промежутки времени, смотровые объективы перископа где-то там, в высоте, над головой, над морем. Такое впечатление, что цель будто бы перестала смещаться к востоку. Да-да, конечно, более того, «нос» ледяного корабля даже вроде бы поворачивается на юг. Пусть лишь слегка. Пусть он еле-еле сдвинулся. Да не может быть. Чушь какая-то. Не бывает такого. Он прикрыл глаза и попытался внушить себе, что все это ему только привиделось. Но стоило ему вновь открыть глаза, поразившие его вещи представились еще более очевидными, чем...
Техник у радиолокатора сказал:
— Цель меняет курс.
— Не может быть, — отозвался Жуков, не поверив своим ушам. — Да еще так быстро. Не все сразу. Откуда взялась сила, чтобы поменять движение?
— Как бы то ни было, направление движения айсберга меняется, — сказал Горов.
— Но не из-за торпеды же. Одной торпеды — да всех наших торпед не хватит, чтобы сотворить такое с таким огромным объектом.
— Нет, конечно. Что-то еще повлияло, — обеспокоенно сказал Горов. Теперь капитан оставил перископ. Он достал микрофон на пружинистой стальной насадке и, поднеся его к губам, вызвал сразу рубку управления и отсек звуколокатора, — последний был рядом, за стенкой, только поближе к «носу» лодки.
— Промерьте нижние слои воды до глубины в двести десять метров. Исследуйте их всеми возможными методами.
Откуда-то сверху из высокочастотного динамика донесся резкий, пронзительный голос:
— Сканирование
Горов опять прильнул к перископу.
Просмотр нижних слоев воды имел целью определить, нет ли каких-нибудь достаточно мощных подводных течений, силы которых хватило бы и на то, чтобы повлиять на перемещения айсберга. Техники «Ильи Погодина» имели в распоряжении звуколокатор, рабочий диапазон которого можно было менять, чтобы прослушивать море на разных частотах. Еще они могли воспользоваться различными температурными датчиками и приборами для определения температур на разных глубинах, а также хитроумными прослушивающими устройствами и прочей техникой для обследования морских глубин. Так что персонал «Ильи Погодина» мог определять местонахождение и пути следования как теплокровных, так и холоднокровных живых существ, обитающих на глубоководье, и обнаруживать скопления различных организмов и под своим килем, и на некотором расстоянии по обеим флангам лодки. Стайки мелких рыб и миллионы миллионов крошечных созданий, креветок и подобных им биологических видов, что служили кормом многим рыбам, в том числе крупным, или увлекались мощными океаническими течениями, или селились в них по своей воле, чему особенно способствовало то обстоятельство, что течения зачастую бывают теплее окружающих океанических масс. Потому если бы сканирование обнаружило скопления рыбы, криля — или же толстые слои планктона, — перемещающиеся в каком-то одном направлении, то в сопоставлении с рядом иных факторов можно было бы прийти к выводу о существовании течения в этом месте океана, а затем уже опустить измеритель скорости течения на нужную глубину и получить цифровое описание выявленного природного явления.
Не прошло и двух минут, после того как Горов приказал обследовать глубоководье, динамик-пищалка зазвучал вновь:
— Обнаружено сильное течение, устремляющееся точно на юг. Верхний слой течения начинается на глубине в сто три метра.
Горов снова оставил перископ и потянул к себе висящий над головой микрофон:
— А на какую глубину уходит течение? Я понял, что сто три метра — верхняя отметка; что вы скажете о нижней?
— Пока не знаем, капитан. Жизнь в этом течении прямо-таки кишит. Зондирование такого потока — это как попытка что-то разглядеть через толстую непрозрачную стену. У нас есть показания приборов, судя по которым течение уходит вглубь по крайней мере еще на сто восемьдесят метров. Но и это — не нижняя отметка.
— А оно быстрое?
— Скорость — примерно девять узлов, капитан.
Горов побледнел.
— Повторите.
— Девять узлов.
— Немыслимо!
— Помилуйте! — присоединился к нему Жуков.
Горов выпустил из рук микрофон, который, подскочив на высвободившейся пружине, занял свое место над головой капитана. А капитан, еще сильнее встревоженный, потому что появились новые причины для беспокойства, снова прильнул к окуляру перископа. Выходит, они угодили в циклон, в смерч, в водоворот. Они — на пути колесницы Джаггернаута, и им нечего противопоставить все сметающей на своем пути космической силе. Огромный ледяной остров пока еще только качнулся, ощутив толчок объявившегося вдруг течения, но уже сейчас за айсбергом готовая пихать его с возведенной в квадрат силой вся мощь стремительно текущих вод. Айсберг пока что как бы не понял, что произошло, он еще поворачивается вокруг собственной оси, добиваясь, чтобы «нос» ледового корабля указывал направление передвижения, но пока что айсберг двигался вкось от подлодки. И, похоже, так будет продолжаться еще несколько минут.
— Цель приближается! — сообщил оператор радиолокатора. — Четыреста пятьдесят метров! — Он читал пеленг, который должен был все время определять по своему прибору.
Не успел Горов подумать, что, собственно, он должен сказать в ответ на это донесение, как лодку внезапно тряхнуло, — словно какой-то великан ухватился за нее рукой. Жуков не удержался на ногах. Бумаги попадали со столика на пол. Толчок ощущался две, самое большее три секунды, но все незакрепленные предметы успели за это время сдвинуться со своих мест и прийти в беспорядок.