Ледяное озеро
Шрифт:
Но едва взглянув на этого человека, Лидия поняла, что ошибается. Это не какой-то провинциал, вырядившийся фашистом, чтобы за дешевым маскарадом скрыть свой характер неудачника. Не болван и не хвастун. Он один из них, из тех ужасных людей, которые натравливали шайки одетых в форму и официально санкционированных головорезов на пресловутых врагов государства: евреев, цыган, гомосексуалистов.
— Да, я обращаюсь к тебе, еврейка!
В его глазах не читалось ничего, кроме опасности для нее. Поза угрожающая, лицо, от глаза до рта отмеченное
И сейчас его охотничьей добычей оказалась Лидия.
Он стоял на противоположной стороне узкой улочки. Людей вокруг было немного, время ленча, Лидия выбежала купить к столу фруктов, пока зеленщик не закрыл лавку. Проехал на велосипеде мальчик от мясника, бросил любопытствующий взгляд на ее обидчика на нее и, беспечно насвистывая, двинулся дальше. Девушка, служащая у торговца мануфактурными товарами, спешившая домой перекусить в перерыв, перешла на ее сторону улицы, предпочитая держаться подальше от того человека.
Лидию охватила паника. Она слышала, что этих мужчин было двое. Обычно такие не охотятся в одиночку, они разгуливают группами, шайками, сворой, любят действовать кучей, задевая других, провоцируя, побуждая свои жертвы к таким действиям, которые идут вразрез с их воспитанием и нормами поведения в обществе. Или же — если речь идет о таком субъекте, как этот, — им нравится властвовать, отдавать приказания, распоряжаться людьми. Они испытывают наслаждение и удовлетворение, видя, как по их приказу те пускаются в зверства и непристойности.
— Еврейка! — снова выкрикнул он. — Грязная еврейская девка! Ступай обратно, в свою крысиную нору. Твое место там — среди жирных косм и кривых носов твоего племени. Мы умеем обходиться с вами так, как вы того заслуживаете, как с крысами.
— Замолчите! — воскликнула Лидия в ответ высоким, срывающимся тоном. Она не должна позволять себе отвечать точно жертва, нельзя терять достоинство. — Это Англия, вы думаете, здешние люди позволят вам так себя вести?
Он бросил презрительный и высокомерный взгляд в оба конца улицы.
— Не вижу никаких людей. Никаких граждан, спешащих со всех ног, чтобы тебя защитить. Кому ты нужна, еврейская сука?
Лидия попятилась. Почему никто не пришел ей на выручку? Разве люди не слышат, что он говорит, не понимают, что он бы с радостью убил ее просто за то, что она существует? Нет, он не может убить ее, даже если бы желал. Не в той они стране, где можно уничтожить человека и это сойдет тебе с рук только потому, что ты принадлежишь к правящим классам, а твоя жертва — иммигрантка, еврейка. Как бы мало англичане ни любили иностранцев, ничто подобное здесь невозможно.
— Этот человек докучает вам, мисс? — вдруг услышала она.
Лидия едва верила своим ушам. До тех пор пока ее наполненные слезами глаза не остановились на флегматичной фигуре в полицейской форме, шести футов ростом. Она принадлежала констеблю Огилви.
— Я как раз обедал и услышал какой-то шум… нарушение общественного порядка… решил выйти посмотреть, что происходит. Вы знаете этого джентльмена, мисс? Я имею в виду, он не ваш муж или брат… или приятель?
Лидия покачала головой, теперь уже дрожа не только от шока, но и от облегчения.
— Нет… нет-нет, я совсем его не знаю!
— Я бы хотел перемолвиться с вами словом, сэр, — сказал констебль. Вытащив из нагрудного кармана блокнот, он зашагал на противоположную сторону улицы.
— С вами все в порядке, милая?
Когда полицейский заговорил с ее обидчиком, Лидия повернулась и с бешено стучащим сердцем бросилась бежать.
Вдоль по улице, за угол и вверх по пологому склону, к дому Эдвина. Услышав за спиной женский голос, она стремительно развернулась.
— Кто вы?!
Это была американка, что любила повязывать голову шалью и носить темные очки. Та, что ходила в брюках, заставляя местных качать головами и пророчить всевозможные несчастья, если здешние молодые женщины когда-нибудь возьмут моду одеваться подобным образом. Та, которую назвали кинозвездой, американкой в темных очках…
Лицо молодое, глаза за темными очками не подведены. Она улыбнулась, демонстрируя ровные белые зубы. У американцев всегда прекрасные зубы.
— Зовите меня Тина, о'кей? Там что-то сейчас произошло? Я увидела полисмена, а потом вас, бегущую прочь. У вас неприятности? Вы пострадали?
— О, простите, я не хотела быть невежливой. Нет, я не пострадала, просто тот человек, чернорубашечник… Видите ли, я еврейка, иностранка, и не ожидала… здесь…
Ее рука, когда она пыталась вставить ключ в замок, дрожала.
— Позвольте мне. — Тина забрала у Лидии ключ. Она повернула его, дверь открылась, и Лидия ввалилась внутрь. Американка последовала за ней. — Вам нужно выпить чего-нибудь горячего, — сказала Тина. — Горячего и сладкого. Здесь фотостудия, вы фотограф?
— Нет-нет, я снимаю комнату наверху.
— Вы доберетесь сами до своей комнаты?
Лидии не хотелось, чтобы эта странная женщина входила в ее жилище. Но она чувствовала слабость в ногах и не была уверена, что сумеет без посторонней помощи одолеть ступеньки. Лидия досадовала на себя: ведь до нее никто даже не дотронулся, она не попала в аварию, да и что такого нового сказал ей тот тип? Однако она стоит, вся дрожащая и беспомощная.
— Вон та дверь.
— Пойдемте.