Ледяное озеро
Шрифт:
— Ну пойдем, Аликс! Майкл и Фредди собирались быть там, они ведь тебе нравятся.
— Я обращу на это внимание бабушки. Она обрадуется, что я не вожу компанию с такой опасной парочкой.
— Что же в них опасного?
— Как? Они молодые мужчины, а значит, представляют опасность для молодых женщин. Ой, ну ты же знаешь бабушку… А теперь ступай, не то опоздаешь и у тебя возникнут неприятности.
Похоже, Аликс была и впрямь тверда в своем намерении не идти на бал, поскольку когда, часом позже, Утрата спустилась вниз, ее сестра по-прежнему сидела в гостиной, положив ногу на специальную
Утрата была в красном платье, которое они купили в Манчестере. Красный бархат смотрелся роскошно в мягком освещении, и это же освещение превращало золотое с гранатами украшение, надетое у нее на шее, в нечто большее, чем безделушка. Утрата выглядела великолепно.
— Утрата! — воскликнула Аликс.
Платье было совершенно неподходящим пятнадцатилетней девушке, поняла Аликс; оно предназначалось для женщины постарше, причем более утонченной. Именно поэтому длинные ноги Утраты и ее широкая фигура представляли его в самом выгодном свете. Почему же раньше, в магазине, Аликс не догадалась, насколько оно не соответствует? Да потому что это было единственное платье, которое налезло на Утрату, и в примерочной, с не очень хорошим освещением, да еще когда на лицо девочке падали волосы, это не бросалось в глаза.
— Ты выглядишь лет на двадцать пять, — промолвила она.
— О, не говори так! Ужасно! Бабушка велит мне его снять.
— Ты права. Оно очень красиво, и ты выглядишь в нем прекрасно, но бабушке не понравится.
— Ох, ладно, я просто сяду здесь и буду ждать, — произнесла Утрата. — По крайней мере я его хоть немножко поносила. Вряд ли у меня его отнимут прямо сейчас, верно? Вероятно, потом бабушка запрет его от меня или отошлет на благотворительную распродажу подержанных вещей. Я проведу вечер тут, с тобой. Хотя будет невежливо, если мы обе не пойдем. Ты уверена, что не хочешь пойти? Подумай: ты ведь могла бы встретить там мужчину своей жизни.
Аликс засмеялась.
— Большинство гостей знаю всю жизнь. Убеждена, что ни один из них не является мне родной душой.
— Досадно!
— Что досадно? — спросил вошедший в элегантном фраке Эдвин. Он присоединился к сидящим у камина сестрам и положил на каминную решетку вытянутую ногу в сверкающей лакированной туфле. Он заметил, во что одета Аликс. — Ты не идешь, Лекси? Нога еще болит?
— Да, и изрядно. Я остаюсь. Как Золушка у очага.
— Ты уже сообщила эту новость бабушке?
— Нет, мы с Утратой сидим здесь в состоянии трепета, ожидая, когда она нагрянет сверху.
— Ну так тебе повезло. И тебе тоже, Утрата. Кстати, должен сказать: в этом платье ты выглядишь как конфетка, хотя бабушка его не одобрит. Позвольте мне быть глашатаем, принесшим радостную весть. Я только что наткнулся в холле на Липп, и она в своей обычной противной манере объявила, что у мадам болит голова, она приняла порошок и проведет вечер в затемненной комнате. Нам надлежит уходить и возвращаться совершенно бесшумно, без малейшего звука.
Аликс почувствовала облегчение.
— Слава небесам! А это не мигрень, по счастливой случайности?
— Липп боится, что именно так.
— О, здорово! — подпрыгнула Утрата, забывая, что она взрослая. — В прошлый раз она длилась три дня, что как раз подводит нас к сочельнику!
— Жестокое дитя! — притворно посетовал Эдвин. — Неужели в тебе нет ни капли жалости? Мигрени очень болезненны, как мне говорили.
— Надеюсь, что причиной тому — дурной характер, — ухмыльнулась Аликс. — Майкл и Фредди заходили сегодня утром, и она держалась грубо с ними.
— Как ни стараюсь, не могу не радоваться, ведь теперь она не сумеет запретить мне пойти! — сказала раскрасневшаяся от удовольствия Утрата. — И ты только представь: бабушка отказывается от приглашения, нарушает данное обещание, причем в самый последний момент! Наверное, голова у нее действительно сильно болит. Аликс, ты обязательно должна пойти. Там будет гораздо веселее в отсутствие бабушки, никто не станет нас критиковать! Ты пообщаешься с множеством людей.
— Ну давай же, идем, — попросил Эдвин. — Я не буду танцевать больше, чем предписывает учтивость, мы посидим вместе, обсуждая танцующие пары.
Аликс понимала: Эдвин не собирается усердствовать на балу, ведь женщины, с которой он хотел бы танцевать, там не будет. Однако перспектива провести несколько часов в его компании заключала в себе такой соблазн, перед которым она не могла устоять. Даже если брат опять начнет говорить о своей любви, все равно он будет с ней в «Гриндли-Холле», а не в Лоуфелле с Лидией.
— У тебя есть какие-то золотые шлепанцы без задников, — промолвила Утрата. Она провела несколько часов, инспектируя одежду Аликс. — Надень их на повязку.
— Хорошо, — согласилась Аликс, неуклюже поднимаясь. — Я постараюсь быстро собраться.
В комнату, укоризненно цокая языком, стремительным ручьем влилась Труди в развевающемся наряде из темно-синего шифона.
— Аликс, моя дорогая, ты еще не переоделась? Мы опоздаем, о чем ты думаешь? А мама не идет, как, вероятно, вы уже знаете. Великий Боже, Утрата, это то платье, которое вы купили в Манчестере? Пожалуй, к лучшему, что мама нездорова. Аликс, если хочешь, я поднимусь с тобой, помогу одеться. Эдвин, скажи папе, что мы скоро спустимся, и Сол ждет, пока Джейн закончит одеваться.
— Так-так, — произнес сэр Генри, одобрительно оглядывая свою младшую внучку. — Утрата, ты настоящая красавица. Этот наряд вы купили в Манчестере?
— Тебе нравится?
— Да, хотя не уверен, что твоя бабушка сочла бы его подходящим.
— Ты не расскажешь ей?
— Ни слова.
Задержавшись на ступеньках лестницы, Аликс наблюдала за собравшейся в холле семьей. Вот дедушка, курящий сигару, — занятие, которого бабушка не одобрила бы; накрахмаленная до блеска рубашка ярко выделялась на фоне темной ткани фрака. Вот Утрата — незнакомка в красном бархатном платье. Тетя Труди, как обычно, стоящая чуть позади и в стороне от остальных, в меховом палантине, окутывающем плечи. Рядом с сестрой дядя Сол, прилизанный, самодовольный и беспокойный, хмурые морщины у носа четче обозначились в неярком свете горящих по стенам канделябров с их стеклянными абажурами и тусклыми масляными лампами. Тетя Джейн стояла отдельно от него, изысканно-элегантная, в платье бледно-зеленого оттенка. Слишком худая, подумала Аликс, глядя на ее большие, наполненные ожиданием глаза. Она содрогнулась: не дай ей Бог когда-нибудь так выглядеть. И Эдвин — непринужденный и беззаботный, с волосами, против обыкновения не падающими на лоб, а надлежащим образом гладко зачесанными назад.