Ледяное пламя

Ломтева Ольга

— Крис, я пойду застелю твою кровать чистым постельным и отправлюсь спать, — устало протянула тетя. — Столько новостей! С ума сойти. И как хорошо, что ты прилетел. Ты даже представить не можешь, как мы рады тебя видеть.

— Конечно, иди отдыхай. Положи мне постельное на кровать, я и сам могу управиться.

— Ты что! — драконица поднялась с места. — Не лишай меня удовольствия позаботиться о тебе.

— Собираешься спать, Лиззи? — на пороге гостиной возник дядя, зажимая меж пальцев правой руки темно-зеленые бутылки с расписной этикеткой. Левой он держал две высоких кружки.

— Да, спокойной ночи, Руф, — тетя прошла к Кристоферу и прижала его к себе, поцеловав в макушку. — Спокойной ночи, дорогой.

— Хороших снов, — пожелал дракон, принявшись чистить третью рыбу. — Спасибо за ужин. Всё как всегда было очень вкусно.

Тетя ещё раз прижала его к себе за плечи с такой силой, на которую была способна. Запачкав руки в рыбе, племянник не мог ответить на объятия, а лишь послушно подался к ней.

Закончив трапезу, Кристофер вместе с дядей убрали со стола и обошли дом с прилегающим участком. Занятые выведением рун, они практически не говорили друг с другом. И, покончив с делами, каждый направился в свою комнату.

Спальни располагались на втором этаже. Всего их было три. Одна принадлежала дяде с тетей. Во второй, ничем не уступающей по размеру первой, ночевали родители Кристофера, чаще всего — мама. Отец постоянно отлучался из города по долгу службы. Третья комната могла служить кабинетом, кладовкой или гардеробной, но её сделали под детскую. Руфус и Лизетта оказались бездетными и, в итоге, спальня закрепилась за племянником.

Войдя в комнату, гвардеец сбросил дорожную сумку на пол. «А они не спешат ремонт делать». Спальня так и осталась детской: мебель из беленного дуба, игрушки в сундуке, на полках красовалась подборка детских книжек. Одностворчатый шкаф пустовал и вряд ли бы вместил в себя и скудный взрослый гардероб. Застеленная чистым постельным бельем полноразмерная кровать пропитала комнату нежным ароматом сирени.

Как же много времени он провел в этой комнате, играя в маленьких деревянных солдатиков, мастеря фигурки драконов для игрушечной армии, читая книжки с красочными иллюстрациями? Дядя с тетей тогда были моложе, мама еще жива. Ни одно место в мире не было настолько дорого его сердцу, как этот дом, как эта комната, как живущие здесь родные. И ни одно место не могло вызвать столь сильную тоску по матери.

Разложив вещи и переодевшись ко сну, Кристофер открыл на ночь заслонки, расположенные в стене, где проходил дымоход, и улегся спать.

Глава 25

Во время семейного завтрака Амелия ловко спрыгнула со стула, притянув к себе всеобщее внимание. Делая маленькие шажки, девочка медленно подошла к Алите и попросилась погулять с ней. Драконица не могла отказать и, сложив столовые приборы, отправилась вместе с малышкой в сад. Розалия с нянечкой пошли вслед за ними.

Амелии не терпелось как можно скорее добраться до своих самодельных цветочных клумб. Девочка бежала и тянула Алиту за руку. Драконица мало что могла разобрать из невнятной речи малышки, которая с трудом произносила «ж» и вовсе не говорила «р». Ей требовался «переводчик». Но Амелия так быстро неслась вперед, что, как только они завернули на одну из дорожек, принцесса потеряла Розалию из виду.

«Как-то она не особо спешит за дочкой», — пронеслось в голове Алиты, пытающейся понять, что произносит малышка: не то «лоб», не то «дуб», не то «пойти», не то «болит».

Алита знала, куда они спешат, и всё время бросала взгляд по сторонам в надежде увидеть Розалию или няню, а ещё лучше обеих. Но тщетно. Единственный кого она заметила, так это копошащегося возле куста белоснежных роз садовника.

Плавающие магические огоньки, что вечером ярко освещали сад, при дневном свете напоминали мыльные пузыри и были совершенно незаметны, если не приглядываться к слабому свечению, которое с легкостью можно спутать с солнечным бликом.

Знакомый ветвистый клен высился среди пушистой хвои, а возле него виднелись земляные «островки», где Амелия без разбора высаживала всё, что годилось: лимонные и сливовые косточки, желуди, семена роз, крокусов и ирисов. Проросли пока только красно-оранжевого цвета тюльпаны, которые в огромном количестве цвели и на соседних лужайках.

Присев на корточки, девочка принялась ковырять палкой сырую землю. Алита вплотную подошла к малышке, боясь хоть на мгновение потерять её из виду. Мысль, что она впервые осталась наедине с ребенком не давала покоя. А что делать, если кому-нибудь из них станет худо? Или Амелия повредит себе что-нибудь, а та будет не в силах помочь? Или же малышка закатит истерику с пустого места? И больше всего Алиту беспокоила мысль, что делать, если девочка решит попрактиковать магию? Не случилось бы пожара…

Время шло, и принцесса посетовала на отсутствие привычки носить часы. «Нужно посетить часовщика в следующий раз, когда буду в городе», — размышляла драконица, наблюдая за Амелией. Та поднялась, перебежала к другому краю дорожки и ступила на каменный парапет.

— Смотли как я могу, — вытянув руки в стороны и поймав равновесие, малышка стала вышагивать вперед. Подол её синего платья, как и серые чулки, измазался в грязи, и Алита захотела вычистить одежду при помощи магии, но девочка не желала стоять на месте. Амелия шустро перебежала к противоположной стороне.

— Подожди! — принцесса быстрым шагом последовала за малышкой, которая напевала песенку и уже неслась по диагонали к другому краю. Драконица не отступала. Такие догонялки продлились до следующего перекрестия дорожек.

— Амелия! — строгий голос матери заставил девочку замереть на месте. Игриво улыбнувшись, она понеслась к Розалии, которая стояла в конце дорожки, выходившей на площадку с фонтаном.

Алита сделала пару неторопливых шагов за ней и остановилась, услышав незнакомые голоса.

— Джеймс, прекрати! — недовольный женский возглас донесся со смежной дорожки, но из-за кустов и пышной голубой ели драконица не могла кого-либо разглядеть. Впрочем, и для говорящих её присутствие оставалось нераскрытым.

— Чего так? Боишься нас могут услышать? — картавый юношеский голос поддразнивал собеседницу.

— Мне неприятно всё это слышать. Они нас приняли, а могли… Да что угодно могли сделать. А так… Тебе исполнится шестнадцать — пойдешь на службу. Мне позволяют заниматься алхимией. Мы же не в темнице, не под арестом.