Ледяное сердце не болит

Литвиновы Анна и Сергей

***

– По-моему, белый фургон «Форд Транзит» – хорошая зацепка, – глубокомысленно заметил Дима.

Они с опером по-прежнему сидели в кафе близ метро «Водный стадион». Дима так и не притронулся к своей отбивной, зато выпил залпом бокал пива. «Почему нет, – легкомысленно решил он, – машину мне сегодня не водить, и с ВИП-персонами не встречаться». Напрасно он это сделал: пиво бухнулось в пустой желудок, мигом затуманив голову.

– Вряд ли фургон зацепка, – скривился опер.

– Почему?

– Да потому, что белых «Транзитов» в Москве как минимум штук двадцать. А скорее – больше. Плюс еще Подмосковье.

И половина, а то и три четверти водителей ездят на них по доверенности. И пока ты эту цепочку пройдешь – замумукаешься.

– Василий, я тебя прошу, – доверительно сказал Полуянов (если бы не выпитое пиво, он вряд ли взял бы с опером столь конфиденциальный тон). – Я тебя ОЧЕНЬ прошу. Пожалуйста, найди мне Надю. Сделай все, чтоб ее нашли. Я для того, чтобы ее найти, никаких денег не пожалею…

– Стоп! – предостерегающе поднял ладонь майор. – Будем считать, что последней фразы ты не произносил. А я – ее не слышал.

– Тогда что мне делать, старик? – Пиво продолжало действовать, иначе Дима не стал бы столь эмоциональным и уж никогда, конечно, не назвал бы опера по-журналистски «стариком». – Я не могу просто сидеть и ждать Надю. Скажи: что мне делать?!

Интересная вещь получается, – задумчиво произнес Савельев, как всегда, глядя в сторону и избегая прямого ответа. – Твоей Надежде Митрофановой без малого тридцать лет. Она, по твоим словам, шатенка, рост около ста семидесяти. Телосложение у нее плотное вес несколько выше нормы. В то же время первой жертве, Марии Бахаревой, семнадцать лет. Ростом она около ста шестидесяти пяти, весит примерно пятьдесят пять килограммов. Телосложение хрупкое, узкое лицо, тонкие черты. Словом, внешне – никакого сходства. Тогда – вопрос: что их, двоих, связывает между собой?

– Я тебя понял, старик, – сказал Полуянов. Он стал трезветь и для того, чтобы этот процесс завершился быстрее, заставил себя взяться за отбивную. – Я постараюсь выяснить. Я выясню, что их связывает.

– И, знаешь, крыспондент… – Савельев никак не прореагировал на его слова и по-прежнему косил глазом куда-то в сторону, на висящую на стене кабака чеканку «Черкешенка с кувшином». – Я своему верхнему чутью доверяю. И сейчас оно мне говорит, что в основе похищения девушек – НЕ сексуальные мотивы. И если их похитил один и тот же маньяк – это маньяк НЕ сексуальный.

– А какой же? – брякнул напрямик журналист.

– Знал бы прикуп, жил бы в Сочи, – как всегда, ушел от прямого ответа опер.

***

Жанна Сергеевна вышла из горячей ванны. Ей никогда не надоедало заботиться о себе, следить, ухаживать за собой. Слава богу, для этого у нее всегда хватало времени. И денег. Муж не отказывал Жанночке ни в чем. Собственно, именно по тому принципу он и был выбран из нескольких десятков других кандидатов, добивавшихся последние годы благосклонности Жанны Сергеевны. И, конечно, важную роль сыграло то, что супруг имел возможность ни в чем Жанночке не отказывать. Залогом сего являлся его банковский счет, исчислявшийся, по ее прикидкам, долларовой суммой как минимум с семью нулями.

Однако не следует думать, что жизнь Жанны Сергеевны после удачного замужества превратилась в беззаботное беспрерывное порхание. Отнюдь. Забот хватало выше крыши. К примеру, вчера усилиями бездаря Ондрейки оказалась разморожена система в загородном доме. Идиот Ондрейка, естественно, был немедленно уволен (пусть скажет спасибо, что не в бетон закатан и даже из страны не выслан!). Однако затем потребовались прямо-таки сверхусилия – причем со стороны именно ее, Жанны. Максима такие мелочи, как размороженный дом, сроду не интересовали – да и не хватало у него никогда на «мелочи» времени. А где вы, спрашивается, в двадцатиградусный мороз найдете в Москве – за любые деньги! – бригаду толковых сантехников, да чтоб она согласилась работать в ночь, исправляя ошибки предшественников?!

Бригаду, конечно, Жанна в итоге отыскала, но к моменту, когда термометр в особняке опустился уже к критическим плюс двенадцати градусам, а часы показывали половину десятого вечера. В итоге пришлось оставить надзирать за слесарюгами мажордома Кашкина, а самой, вместе с Викой и Нинкой, немедленно эвакуироваться, взяв с собой только необходимое, в столичную квартиру.

Жанна ступила на горячий пол, задумчиво вытерлась белоснежнейшим полотенцем, потом швырнула его в угол и подошла к окну.

Окно в ванной было ее обязательным условием, когда Максим взялся за переделку московской квартиры в семейное гнездышко. Однако Макс кричал, что не позволит, чтобы на него, принимающего ванну, а пуще на его молодую жену пялились любопытные из дома напротив. В результате был достигнут компромисс: под ванную переоборудовали комнату, выходившую во двор, на глухую кирпичную стену. Поэтому увидеть купающуюся Жанну мог лишь человек, каким-то чудом забравшийся на забитый чердак и наблюдающий в слуховое окно. Зато она, лежа в пене, могла видеть небо, и облачка и временами прорезающий этот кусок голубой вечности пушистый след самолета.

Сейчас окно, впрочем, было запотелым. Жанна подошла к нему и задумчиво вывела на стекле свой вензель: Ж. С. О. – что означало: Жанна Сергеевна Ойленбург. Вензель выглядел красиво. Да и звучала ее новая фамилия в сочетании с именем-отчеством куда красивее, чем девичья: Голованова.

Интересно, что чуть ли не полжизни, лет с двенадцати, Голованова, будущая Ойленбург, ощущала себя и воспринимала не Жанной, Жанночкой или тем более премерзкой Голован (как дразнили ее в школе), а именно Жанной Сергеевной. Тогда, в двенадцать, она впервые всерьез задумалась о том, кем хочет стать, и Жанна увидела себя директором. Не пошлым – школы или, допустим, завода, а руководителем фирмы. А еще лучше – международной корпорации. Она сидит в кожаном кресле в офисе с евроремонтом, и старая мудрая секретарша докладывает по интеркому: «Жанна Сергеевна, к вам американская делегация». – «Проси. И принеси нам чаю». – «Слушаю, Жанна Сергеевна».

Может быть, потому она и в педагогический решила поступать, что там ее, начиная с первой же практики, детишки должны были по имени-отчеству называть? А еще она, конечно, в пед пошла, потому как в девяносто восьмом туда конкурса практически и не было…

Но детские мечты на то и детские, чтобы никогда в точности не сбываться. Девушке не довелось ни разу даже перед классом побывать Жанной Сергеевной. На первом же курсе ее необычную красоту заметили представители модельного агентства «Гоу Вест», и началось: учеба, кастинги, просмотры, показы… А еще через два года к ней посватался немецкий мультимиллионер с российскими корнями Макс Ойленбург, и пришлось, естественно, покончить и с модельным бизнесом, и тем более с будущей педагогической карьерой – но ни о первом, ни тем паче о втором Жанна Сергеевна ни капельки не жалела. Разве что – о давешней школьной мечте об огромном офисе и вышколенной секретарше.