Ледяные небеса
Шрифт:
Я понимаю, что у меня хватит сил лишь на один-единственный крик.
Но что кричать? Я должен одновременно привлечь внимание к себе и к найденной шлюпке; она находится в миле от темно-серого глетчера и держит курс туда, где туман особенно густ и может поглотить ее раньше, чем ее увидит кто-нибудь с «Кэрда».
Я срываю перчатку с левой руки и изо всех сил ору:
— Хей-хо!
В этот момент, когда Фрэнк Уайлд встает из-за румпеля и широко открывает глаза, я поднимаю руку без перчатки и показываю: по левому борту, внимание!
В затихающем прибое около ровного ледяного склона плывет «Дадли Докер». Его парус еле-еле залатан, в корпусе пробоина. Люди Уорсли уже несколько часов непрерывно вычерпывают воду. Лишь Гринстрит и Орд-Лис неподвижно сидят на обледеневшем носу, прислонившись друг к другу, и смотрят на нас. Орд-Лис засунул ногу Гринстрита себе под пуловер и сохраняет ее от обморожения.
У шкипера есть еще новости. На северо-восточной оконечности острова Элефант они видели площадку, пригодную для высадки. Она представляет собой узкую каменистую полоску берега у подножия неприступного склона, унылое и открытое всем ветрам место. Но, несмотря на все это, там можно попытаться высадиться.
— Мы должны попробовать, сэр! — переводит Читхэм хрип Уорсли. — Сэр, что вы об этом думаете?
Шеклтон глядит на затянутое туманом море на востоке. Начинается новый день, четыреста сорок пятые сутки нашего принудительного пребывания в море Уэдделла. Затем кивает — он согласен.
Капитан Уорсли получает приказ снова плыть вперед, но обязательно оставаться в пределах видимости. Держась совсем рядом со сползающими в море ледниками, три шлюпки движутся на север. Наступило утро, температура минус десять, идет густой снег пушистыми хлопьями. С моря один за другим проносятся шквалы. От них становится еще холоднее, ветер настолько усиливается, что на «Кэрде» в нескольких местах рвется парус, и нам приходится искать укрытия в ледниковой бухте. В ней покачиваются куски пресного льда. Мы несколько часов перекатываем их в воспаленных ртах от ранки к ранке, наслаждаясь этим нежданным спасением от жажды.
Берег, на который мы хотим высадиться, от прибоя прикрывает гряда рифов. Сэр принимает решение: первой по узкому проходу между рифами должна пройти наша шлюпка и произвести в бухте замеры глубины. «Стэнкомб Уиллз» освободили от буксирного троса. Придется снова грести. Мы подходим к «Кэрду» и берем на борт Шеклтона.
Рифы остаются позади, мы попадаем в бухту. Между скалами мы слышим лишь эхо от завывания штормового ветра и грохота прибоя. Оно то усиливается, то слабеет почти так же быстро, как при работе на веслах пульсирует кровь у меня в ладонях.
Произведенные Крином замеры показывают, что глубина бухты позволяет войти в нее и двум большим шлюпкам, о чем мы и сообщаем Уайлду и Уорсли с помощью штормового фонаря. Шлюпки медленно входят в бухту, подтягиваются к нам, и все вместе мы медленно скользим к берегу по неожиданно ставшей спокойной воде.
Все молчат. Лишь Шеклтон время от времени негромко говорит курс. Когда под килем «Уиллза» раздается скрежет черной гальки, он решает, кто должен стать первым человеком, чья нога ступит на остров Элефант. Он кричит в сторону «Кэрда»:
— Джентльмены! Перенесите на этот берег мистера Холнесса!
На черном берегу
Нигде ни деревца, ни кустика, ни какой-либо самой захудалой растительности, вроде желтых пучков травы, которая растет на Южной Георгии и тихо шелестит на ветру между скалами. На острове Элефант отсутствует растительная жизнь, по крайней мере такая, которая была бы заметна глазу людей, потерпевших кораблекрушение. Боб Кларк, упав от усталости, нашел проросшие сквозь гальку лишайник и мох. Широко раскинув тощие ноги, он сидит на берегу и скребет ногтем камни, которые сложил в кучу перед собой. Они такие же темные и так же блестят, как его глаза за очками. Несколько месяцев в году, рассказывает он, на острове Элефант живут огромные колонии субарктических и ослиных пингвинов. Но и свое название [16] остров получил не без причины. Здесь зимуют такие гигантсткие колонии морских слонов, что даже промысловым судам не удалось их истребить. Но морских слонов не видно нигде. Разведывательная партия в составе Крина, Хуссея и Бэйквелла вернулась в лагерь, никого не обнаружив. Даже поморники покинули нас в тумане над морем, поняв, что с нас взять нечего. Винсент даже пошутил, что, пока мы находились в изоляции от всего мира, он так изменился, что война и прогресс все-таки прикончили морских слонов. Да, вполне может быть. Кроме нас, которые болтаются по берегу и наслаждаются ощущением снова иметь под ногами твердую землю, спокойствие острова не нарушает никто и ничто. Над пустынными горами и ущельями проносятся тени облаков. Кругом ничего, кроме камней, а на них толстенные шапки из льда и снега.
16
Элефант означает «Слоновый».
Заходит солнце. Кажется, что на фоне темнеющего неба в золотом полукруге на море неровный огненный круг скоро станет шире, чем весь остров. Если бы здесь было топливо, мы могли бы сидеть на берегу вокруг костра. Но единственный кусок дерева на острове, не имеющий отношения к шлюпкам, по крайней мере к нашим, — это доска, которую занесло через рифы в бухту, где ее и выловил из воды Фрэнк Уайлд. Доска настолько легкая, что Фрэнк смог схватить ее одной, здоровой рукой, затащить наверх и бросить перед палаткой. Она позеленела, должно быть, ее носило по волнам несколько месяцев, но сразу понятно, что изготовлена она из древесины вишни.
Уайлд, тяжело ступая, снова спускается к воде.
— Фрэнк, не уходи далеко от лагеря! — кричит ему вдогонку Читхэм и тихо сообщает то, что нам всем и так известно — скоро будет буря, а может быть, и ураган.
— Он этого не переживет, — говорит Орд-Лис, оглядываясь, нет ли поблизости Шеклтона и не услышит ли он его.
Шеклтон с Чиппи Макнишем стоят около шлюпок и, вероятно, обсуждают неотложные меры по устранению повреждений.
Фрэнк Уайлд, стоящий внизу у самой воды, вдруг навевает мне мысли о самом дорогом. С рукой в черной шерстяной рукавице Шеклтона, заложенной за спину, он выглядит как Наполеон с картины, висящей в конторе моего отца.
— Чего это он, по-твоему, не переживет? — вопрошает Хёрли. При этом он не спускает взгляда от заходящего солнца; в руках у него готовая к съемке фотокамера.
— Почем я знаю что? — Орд-Лис, как обычно, сразу обижается. Он берет камень и сжимает его в руке.
Хёрли не фотографирует. После того, как он снимал высадку, у него осталось пленки на десяток снимков. Он говорит Орд-Лису:
— Фрэнк точно знает, на что он идет. Или он сказал тебе что-нибудь еще?
Орд-Лис мрачно смотрит на Хёрли, но не возражает.
Хёрли откладывает фотокамеру.
— Так что перестань разыгрывать тут оракула.
Почти стемнело, когда Шеклтон и плотник идут в лагерь. На полпути они разделились, и Шеклтон спустился к Уайлду, стоящему у воды.
— Чиппи, садись к нам, — кричит Винсент, не выпуская изо рта папиросу. — Тут у нас весело!
Но Макниш лишь останавливается, кивает и ныряет в свою палатку. Хотелось бы мне поприсутствовать при его разговоре с сэром Эрнестом. Я уверен, что на самом деле весь разговор шел только об одном — о кошке. Но каждого, кто приближался к шлюпкам, Гринстрит либо сам Шеклтон гнали прочь.