Ледышка или Снежная Королева для рокера
Шрифт:
Замолкаю, стискивая зубы. Я не знаю о чём мне говорить, никогда не знаю. Могу заготовить сотни речей, прочитать десяток умных книг и подобрать точные, колкие или же полные мягкого укора и сожаления фразы. Но стоит оказаться здесь, и я просто молчу.
Потому что действительно не знаю, что могу сказать этому человеку.
Наверное, именно по этой причине я сижу, сжимая в подрагивающих пальцах несчастные цвету, и просто смотрю. На её улыбку. Такую смешливую. На ласковые глаза, смотревшие на всех с толикой лукавства. На короткие волосы, обрамлявшие круглое лицо…
И на надпись, после двух безликих дат. «Ты всегда будешь
– Десять лет, Марин, - непослушные губы с трудом удаётся разлепить, но я тихо вздыхаю. И ссутулившись, опускаю взгляд, опираясь на колени локтями. По щекам текут горячие слёзы, но мне до этого нет никакого дела.
Как и до холодного ветра, трепавшего полы расстёгнутого пиджака. Едва заметно поведя плечами, я скупо усмехнулась, проведя рукой по волосам:
– Десять лет… И восемь из них не жизнь, а затянувшаяся зима. Знаешь, когда-то давно самым страшным мне казалось о ком-то забыть… Имя человека, его лицо, забыть о самом существовании кого-то – это ведь было почти что убийство для меня. А сейчас… - я безразлично пожала плечами. – А сейчас я бы очень хотела не помнить. О том, что было, о том что случилось… О том, что я сделала. Я бы очень хотела не помнить… Но не получается, Марин. Просто… Не получается.
Где-то над головой затрещала сорока. Едва заметно вздрогнув, я подняла взгляд на яркое, почти что летнее небо. И, криво усмехнувшись, поднялась, подойдя к могиле поближе. Склонившись, положила цветы у основания памятника, коснувшись портрета рукой. Провела кончиками пальцев, прослеживая контуры рисунка и впервые за всё это время по-настоящему ощущая холод от прикосновения обнажённой кожи к твёрдому камню.
– Здравствуй, Марина, - выдохнула, прикусив губу и смаргивая навернувшиеся слёзы. – Здравствуй. И прости…
Резко разверзнувшись, я направилась обратно, к братьям, так и оставшимся ждать меня у машины. Димыч и Веня никогда не ходили за мной следом, но и не отпускали сюда совсем одну, справедливо полагая, что ещё немного, ещё чуть-чуть и я просто сорвусь. Потому, что нельзя постоянно жить в таком напряжении, сдерживая собственные эмоции, подавляя и скрывая их ото всех. И лишь дважды в год, переживая вновь самые страшные события в своей жизни, позволять себе чувствовать…
Нельзя, да. Но ведь не невозможно, верно?
Тихо вздохнув, я засунула руки в карманы брюк, спокойно шагая в сторону Димкиной машины. Накрапывающий дождь моросил не смотря на яркое солнце. От которого, впрочем, я не чувствовала никакого тепла, непроизвольно ёжась от слишком сильных порывов ледяного ветра.
И от внимания моих братьев это не укрылось. Димка, заметивший первым, стянул с себя куртку. Стоило мне подойти поближе, как он, не спрашивая, укутал меня в неё, после чего бесцеремонно усадил на заднее сиденье. Венька так же молча протянул крышку от термоса, полную горячего, крепкого чая. А я, глядя на эту спокойную, уверенную, привычную для них и для меня заботу, вздохнула ещё раз. И прошептала, едва слышно, грея замёрзшие пальцы о горячую импровизированную кружку:
– Я вас люблю…
Нисколько не обидевшись на то, что так и не услышала ответ. Иногда дела говорят куда громче слов. И уж точно намного, намного правильнее и правдивее.
Правда, если мои вредные, но всё же обожаемые братья знали, когда меня стоит оставить в покое и не лезли с задушевными разговорами, то мой телефон, увы, такими данными не обладал. И стоило нам тронуться с места, как он тут же разразился противной трелью звонка, привлекая к себе внимание.
– Твою мать, - отстранённо заметила, вытаскивая настырно вибрирующий аппарат из кармана пиджака. Отвечать на звонок у меня не было ни сил, ни желания. Хотелось открыть окно и выкинуть несчастный сотовый как можно дальше в поле.
Вот только глянув на имя абонента, я на мгновение прикрыла глаза…
И приняла вызов, спокойным тоном приветствуя собеседника:
– Слушаю.
– Эльзик, а ты где? – несколько заискивающе поинтересовалось Рыжее Чудище, шёпотом велев кому-то слишком громкому заткнуться и не пытаться вспугнуть будущую жертву двойного рыжего произвола.
Где-то в глубине души вяло шевельнулось любопытство, пытающееся озадачиться вопросом, куда умудрились вляпаться мои подопечные, включая моё непосредственное начальство. Нет, я в способностях сотрудников и руководства не сомневалась совершенно, но хотелось бы заранее оценить перспективы грядущих неприятностей и успеть хоть немного к ним подготовится.
Хотя бы морально, что ли… И не взирая на то, что меньше всего мне сейчас хотелось с кем-то разговаривать, что-то выяснять и улаживать чужие проблемы.
– В машине, - лаконично ответила, допивая чай и откидываясь на спинку сиденья.
Молчание на том конце провода было очень красноречивым, однако и упрекнуть меня было не в чем. Я отвечала на поставленный вопрос, а вот то, что трактовка его могла быть любой, так это не мои проблемы. Зато, как бы грубо это не было по отношению \к друзьям, есть шанс, что меня всё-таки оставят в покое…
Очень несущественный шанс.
– А где машина? – всё же отступила Анька, периодически отвлекаясь на чьи-то вопросы.
О чём шла речь я не слышала, но судя по тону, Рыж не знала то ли ей смеяться, то ли рычать и крыть матом. Причём всё это – одновременно.
– На дороге, - так же флегматично откликнулась, мимоходом бросив взгляд на прыснувшего Веньку.
Сжавший грудь обруч неприятных воспоминаний медленно отпускал, намекая, что в чай был добавлен неучтённый рецептурой коньяк. Но злиться на Вениамина у меня не получалось, к тому же это помогло хоть немного расслабиться. И даже дышать стало чуточку легче и проще.
– А дорога… - тут Солнцева всё же запнулась, вздохнула и сердито поинтересовалась. – Эльза ты что, издеваешься там что ли?
– Нет, - я слегка пожала плечами, не обращая внимания на весёлое фырканье со стороны братьев. – Я просто отвечаю на поставленный вопрос. Кто ж вам виноват, что вы его так формулируете…
– Издеваешься, - утвердительно протянула Рыж.
– Возможно, - я не стала спорить с этим утверждением, не собираясь ничего объяснять. И уже куда теплее спросила, продолжая бездумно смотреть в окно. – Что случилось? Харлею снова предъявляют отцовство, а он заинтересованно изучает список кандидаток, успевших побывать в его страстных объятиях без его ведома? Если да, то пожалуйста, вызови скорую заранее, принеси новоявленному отцу виски… И убери кактус от дверей подальше. А ещё лучше спрячь. Боюсь, на растения алкогольная интоксикация действует куда хуже, значительно уменьшая их жизненный цикл.