Легенда
Шрифт:
Оррин остался в правой стороне, с «Карнаком». Пять тысяч человек ждали с мечами и щитами в руках, опустив забрала.
День настал хмурый и грозный — на севере клубились громадные тучи, лишь над стеной еще виднелась полоска голубого неба. Рек улыбнулся столь поэтической картине, Надиры ревущим валом двинулись вперед — топот их ног был подобен грому.
Друсс вскочил на зубчатый парапет.
— Сюда, сюда, сыны шлюх! — взревел он. — Побратим Смерти ждет вас! — Его голос прокатился по долине, отозвавшись эхом в гранитных утесах. В тот же миг небо над Дросом
И кровопролитие началось.
Как и предсказал Сербитар, центр линии подвергся особенно яростной атаке — кочевники накатывали волна за волной, чтобы погибнуть под клинками Тридцати. Их мастерство поражало. Друсса сбили с ног дубиной, и кряжистый надир занес топор у него над головой. Сербитар, прыгнув вперед, отразил удар, а Менахем рассек врагу горло. Оглушенный Друсс перелез через труп прямо под ноги трем другим надирам. Арбедарк и Хогун прикрывали его, пока он нашаривал свой топор.
Надиры прорвались справа, отбросив Оррина и «Карнак» со стены на траву. Новые силы захватчиков хлынули в брешь. Друсс первым увидел опасность и взревел, предупреждая остальных.
Срубив двух воинов, он бросился заслонить брешь своим телом.
Хогун рванулся за ним, но ему загородили дорогу.
Трое молодых кулов из «Карнака» сомкнулись вокруг старика, рубившего направо и налево, но их вскоре окружили. Оррин — без шлема, с расколотым щитом — стойко оборонялся с остатками своей полусотни. Отразив широкий замах бородатого кочевника, он обратным ударом проткнул врагу живот.
Потом он увидел Друсса — и понял, что только чудо может спасти старика.
— Ко мне, «Карнак»! — вскричал он, бросаясь в свалку.
За ним ринулись Бреган, Джилад и еще двадцать человек, а следом бар Британ со своими носильщиками. Сербитар с половиной Тридцати пробивался к ним вдоль стены.
Последний из молодых соратников Друсса пал с расколотым черепом, и старик остался в тесном кольце надиров один.
Нырнув под взвившийся над ним меч, он сгреб надира за кафтан и ударил головой в нос. Чей-то меч рассек Друссу руку у плеча, другой разрезал кожаный колет над бедром. Прикрываясь оглушенным надиром как щитом, Друсс стал отступать к стене, но кто-то рубанул раненого топором и вышиб его из рук Друсса. Спасения не было — Друсс оттолкнулся от стены и нырнул в гущу надиров. Несколько человек рухнули под его тяжестью вместе с ним. Друсс потерял Снагу, схватил за горло ближайшего надира, сломал ему шею, прикрылся трупом и стал ждать неминуемого смертельного удара. Вот тело вышибли из рук — Друсс ухватился за чью-то ногу и повалил того, кому она принадлежала.
— Эй, Друсс! Это я, Хогун.
Друсс перевернулся и увидел Снагу в нескольких ярдах от себя. Он встал и схватил топор.
— Еще бы немного... — сказал ган Легиона.
— Да. Спасибо тебе! Молодец!
— И рад бы согласиться, но это заслуга Оррина и «Карнака». Они пробились к тебе — уж не знаю как.
Начал накрапывать дождь, и Друсс с радостью обратил лицо к небесам, закрыв глаза и открыв рот.
— Опять они лезут! — завопил кто-то. Друсс и Хогун взошли на стену, почти ничего не видя из-за дождя.
Сербитар увел Тридцать со стены, и они молча шагали к Музифу.
— Куда их черт несет? — изумился Хогун.
— Некогда гадать, — рявкнул Друсс и тихо выругался: снова разболелось плечо.
Надиры ринулись на приступ. Но тут грянул гром, и в гуще их рядов сверкнуло пламя. Все смешалось, штурм захлебнулся.
— Что это? — спросил Друсс.
— В них ударила молния. — Хогун снял шлем и отстегнул панцирь. — А могла ударить и сюда — из-за этого проклятого железа.
Вдали пропела труба, и надиры отступили к своим шатрам. Посреди долины образовалась громадная дыра, окруженная обугленными телами. Из ямы шел дым.
Друсс обернулся и увидел, как Тридцать проходят в калитку Музифа.
— Они знали, — произнес он тихо. — Что ж это за люди такие?
— Не знаю. Дерутся они как черти — и в настоящий миг это все, что меня заботит.
— Они знали, — повторил Друсс, качая головой.
— Ну и что?
— Много ли еще им известно?
— Ты предсказываешь судьбу? — спросил Антахейма воин, сидевший рядом с ним под полотняным навесом. Там же приютились еще пятеро солдат из «Огня». Дождь стучал по холсту и стекал на камни. Сверху навес был пришпилен к стене, а внизу держался на двух копьях. Воины жались друг к другу.
Кул Рабил увидел, что Антахейм идет один под дождем, и позвал его, несмотря на уговоры товарищей. Под навесом сразу сделалось неуютно.
— Так как — предсказываешь или нет?
— Нет, — улыбнулся Антахейм, снимая шлем и развязывая свои длинные волосы. — Я не маг. Я такой же, как и все вы, — просто прошел особую школу.
— Но ты умеешь говорить без слов, — сказал другой. — Это против естества.
— Для меня это естественно.
— А в будущее заглянуть можешь? — спросил тощий солдатик, сотворив под плащом знак Хранящего Рога.
— Будущих много. Некоторые из них я вижу, но не знаю, какое именно осуществится.
— Как можно, чтобы будущих было много? — удивился Рабил.
— Это не так просто объяснить, но я попытаюсь. Завтра некий лучник пустит стрелу. Если ветра не будет, она попадет в одного человека, если ветер поднимется — в другого. Стало быть, будущее каждого из них зависит от ветра. Я не могу предсказать, как будет дуть ветер, ибо это зависит от многих вещей. Я заглядываю в завтрашний день и говорю, что погибнут оба, — в то время как падет только один.
— Какой же тогда прок от твоих способностей? — спросил Рабил.
— Превосходный вопрос — я сам себе его задаю уже много лет.
— А мы умрем завтра? — спросил другой.
— Откуда мне знать? Впрочем, все мы умрем рано или поздно. Жизнь дается нам в дар не навсегда.
— Ты говоришь «дар», — сказал Рабил, — значит, есть и даритель?
— Есть.
— Которому же из богов ты поклоняешься?
— Мы поклоняемся Истоку всего сущего. Что ты чувствуешь после сегодняшнего боя?