Легендарные фаворитки. «Ночные королевы» Европы
Шрифт:
15 февраля 1774 года Людовику XV исполнилось шестьдесят четыре, а в апреле он сильно заболел: на его теле появилась сыпь, и уже через несколько дней стало ясно, что это оспа. 10 мая он умер, и уже на следующий день появилась следующая эпитафия, в которой выплеснулось все народное недовольство его образом жизни:
Страна в слезах, и это вам не слухи, Король прошел весь путь свой до конца. В слезах все шельмы, рыдают шлюхи: Теперь они остались без отца!Первым документом, подписанным новым королем Людовиком XVI, стало запрещение мадам дю Барри под каким бы то ни было предлогом появляться при дворе. Напуганная бывшая фаворитка укрылась в монастыре Понт-о-Дам, и Мария-Антуанетта облегченно вздохнула — наконец-то настала ее очередь торжествовать. В тот же день она написала матери в Вену:
«Это создание отправлено в монастырь, и все, что было связано с ее скандальным именем, отлучено от двора».
Мадам дю Барри было запрещено принимать посетителей и даже вести переписку. Позже надзор ослаб, и ей разрешили вернуться домой в Лувесьенн. Это был прелестный особняк, который по ее заказу возвел архитектор Леду. При этом ей было поставлено строжайшее условие не приближаться к Парижу и Версалю ближе чем на десять лье.
Жанна все еще была хороша собой, и в Лувесьенне у нее быстро появились поклонники. Ее первым любовником после смерти короля стал некий де Бриссак, которого потом убили во время Великой французской революции. Потом ему на смену пришел некий Кабо.
Но все это были, так сказать, бои местного значения, и о бывшей любовнице короля начали забывать. В очередной раз ее имя всплыло на поверхность в связи с так называемым «делом о бриллиантовом ожерелье».
Дело это разгорелось в августе 1785 года, и оно бросило черную тень на королеву. Конечно, это было типичное мошенничество авантюристки, называвшей себя княгиней де ля Мотт, которой удалось заставить одного из грандов королевства, кардинала де Рогана, купить ожерелье баснословной ценности; и это ожерелье — типичная взятка — должно было быть подарено Марии-Антуанетте, чтобы получить от нее определенные милости.
Как потом выяснилось, Жанна де ля Мотт была никакой не княгиней, а лишь искусной актрисой. Она наняла женщину, одев ее как Марию-Антуанетту, с которой кардинал ночью встретился в Версальском саду. Фальшивая «королева» на прощание подарила кардиналу розу. Разумеется, Мария-Антуанетта никогда в глаза не видела этого ожерелья, а мошенница де ля Мотт уехала в Англию, где успешно продала его. Невозможно поверить, что королева Франции могла бы ночью в саду договариваться о чем-то с опальным кардиналом, которого она к тому же терпеть не могла. К несчастью, эта история стала публичной. Кардинал де Роган был арестован и брошен в тюрьму. И хотя в этом событии Мария-Антуанетта была абсолютно невиновна, широкие массы поверили, что она получила ожерелье, и это дело еще более усугубило ее и без того неважную репутацию.
В этом деле мадам дю Барри выступила свидетельницей по просьбе Жанны де ля Мотт, и впоследствии это ей вышло боком: ожерелье было переправлено в Лондон, и ее обвинили в содействии в передаче средств скрывавшимся там монархистам-контрреволюционерам.
Трагический конец мадам дю Барри
В 1789 году мадам дю Барри, желая показаться верноподданной пошатнувшейся монархии, написала Марии-Антуанетте письмо с предложением помощи. Королева ответила ей благодарной запиской, и это был последний случай, когда две женщины, вскоре павшие жертвами одной и той же революции, вступали в контакт.
Революции всегда заканчиваются кровопролитием, а так называемые «Великие» революции — великим кровопролитием. В январе 1793 года был казнен отрекшийся от власти король Людовик XVI, в октябре того же года трибунал вынес смертный приговор Марии-Антуанетте, а 8 декабря все того же года по указанию Конвента была арестована и мадам дю Барри, которую обвинили в нанесении вреда Франции. Ей инкриминировали организацию заговора против Французской республики и оказание помощи в поставках оружия противнику на территории страны: якобы она передавала монархистам значительные денежные суммы во время действительно имевших место поездок в Англию.
Результатом этого могла быть лишь гильотина.
А пока ее бросили в тюрьму Консьержери. Удивительно, но там она оказалась в той же камере, где незадолго до этого находилась ее недавний заклятый враг Мария-Антуанетта. На жалком подобии суда прокурор Фукье-Тинвилль назвал мадам дю Барри Мессалиной, преступницей, заговорщицей против свободы и суверенитета народа…
Одни свидетели казни мадам дю Барри говорят, что на эшафоте она ползала на коленях перед палачом, умоляя о пощаде, а палач потчевал ее пинками и подзатыльниками, побуждая склонить голову под нож гильотины, грубо повторяя:
— А ну, давай, давай, каналья!
Утверждают, что ее отчаянные крики (мадам дю Барри была, по словам современников, одной из тех немногих жертв, отчаяние которых разразилось бесполезными мольбами и инстинктивным сопротивлением) глубоко потрясли восприимчивую толпу, ударили ее, так сказать, по нервам. И многие в этот момент поняли, что смерть на гильотине в действительности едва ли столь легка и «приятна», как это готовы были утверждать ее сторонники.
В последний момент она якобы испустила, подобно Людовику XVI, такой ужасный стон, что это спровоцировало появление в одной из газет заметки с заголовком: «Она жила в разврате и умерла без мужества».
Другие свидетели казни уважительно упоминают последние слова мадам дю Барри на эшафоте:
— Извините, господин палач, еще одну минуточку…
В первую версию, вне зависимости от того, как Жанна на самом деле вела себя перед смертью, верить не хочется. Слишком уж это все противно и страшно. У мемуаристов (а они все без исключения субъективны) всегда на уме публицистический пафос и то, как будут выглядеть в глазах потомков они сами, а перед Жанной дю Барри был настоящий эшафот и настоящий палач, и ей явно было не до подобных глупостей.
Как бы то ни было, трудно придумать лучшую формулировку итогов короткой жизни великой и несчастной мадам дю Барри, чем та, которую сделал историк Ги Шоссинан-Ногаре:
«Дю Барри стала последней королевской фавориткой, и когда голова скатилась с ее плеч, то показалось, что угасла последняя искра прежней, закончившейся навсегда эпохи. Она была самой непопулярной из королевских фавориток. Парадоксально, что ее попрекали именно профессионализмом, который как раз и даровал ей эту должность. Ее политическая роль ограничилась тем, что она навлекла немилость на Шуазеля и поддерживала триумвират. Это последнее в какой-то мере носило позитивный характер, так как Мопу провел полезную и своевременную, крайне необходимую монархическую реформу. Но история пошла другим путем, разрушив все опоры монархии. Мадам дю Барри воспользовалась представившейся ей возможностью. Отчасти ее оправдывает, помимо склонностей короля, сам монархический режим, гнусное дряхление которого она символизировала. Можно только удивляться, что этот режим смог предпринять значительные усилия, чтобы обновить и оживить свою изношенную структуру. Он словно весь вышел в распутство, а учитывая его дряхлость, казалось, что ниже он просто опуститься не может. Но вскоре презрительное отношение перешло со скандальной фаворитки на невинную королеву, и это поразило монархию в самое сердце. Она окончательно утратила свою репутацию. Морализация двора, откуда был изгнан адюльтер, привела к неожиданным результатам: на легитимную королевскую супругу пали те самые ненависть и презрение, которые в счастливые времена бигамии полагались фавориткам».