Легендарный Василий Буслаев. Первый русский крестоносец
Шрифт:
Анфиска изумленно воззрилась на Доминику, пораженная услышанным.
– А как же Василий? – пролепетала она. – Разве он тебя отпустит?
– Я не стану его спрашивать, поскольку знаю наперед, что он мне скажет, – с негодованием промолвила Доминика. – Я вышла замуж за Василия лишь из желания досадить своей матери, которая, презрев моего отца, взяла себе в любовники василевса и похвалялась этим передо мной. Теперь-то я вижу, что в своей мести зашла слишком далеко. Мне не следовало отправляться за Василием в этот поход. Но все еще можно исправить, если
Анфиска в раздумье кусала свои пунцовые губы.
Доминика с надеждой глядела ей в глаза, умоляюще сложив руки на груди.
– Как ты хочешь сбежать? – обратилась Анфиска к Доминике. – Днем все на виду, а ночью лагерь охраняется. Пройти мимо дозоров не удастся.
– Я полагала, что ты сама придумаешь, как нам лучше сбежать, – немного растерянно проговорила Доминика. – Умоляю, Анфиса, выручи меня! Сил моих больше нет выносить этот кошмар! – Доминика заплакала.
– Ладно, – благородно отозвалась Анфиска. – Я все придумаю сама. Не плачь.
Залитое слезами миловидное лицо гречанки озарилось благодарной улыбкой.
Анфиска выбралась из повозки, когда войско остановилось на берегу наполовину пересохшей речки, чтобы напоить лошадей и вьючных животных.
На вопрос Василия, понравилась ли ей его жена, Чернавка с лукавой усмешкой промолвила:
– Доминика просто прелесть! Мы с ней сразу подружились.
Стоянка у реки затянулась из-за военного совета, собранного Конрадом в своем шатре.
Кто-то из рыцарей, следовавших в арьергарде, обратил внимание на то, что бедняки-крестоносцы слишком часто хоронят своих умерших вдоль дороги.
– Среди крестьян уже умерло около полусотни человек, в основном это женщины и дети, – рассказывал барон Ульрих фон Лаубах, предводитель замыкающего отряда всадников. – Это явно смерть не от истощения, ведь крестьяне гонят за собой гурты овец, отнятые у неверных. Мне кажется, среди бедняков распространилась какая-то страшная болезнь.
– Кто-нибудь из твоих воинов, барон, видел умерших близко? – спросил король. – Как выглядели мертвецы?
– Я сам видел, как погребали одну женщину, государь, – ответил военачальник. – На нее страшно было смотреть. Все ее лицо было покрыто зловонными волдырями. Поэтому я поскорее отъехал прочь.
– Оспа, – мрачно произнес Фридрих Швабский. – В Европе эта болезнь зовется черной смертью! Эта зараза выкосит всех крестьян, идущих за нами. Если оспа перекинется на наше войско, то последствия будут самые ужасные!
– Только этого не хватало! – проворчал Конрад и окинул грозным взглядом стоящих перед его походным троном военачальников. – Я запрещаю приближаться к этому сброду даже на полет стрелы! Каждый рыцарь в ответе за своих слуг, конюхов и оруженосцев. Никого из крестьян не подпускать к нашему
Впереди лежал город Дорилей, равнина вокруг которого славилась богатыми пастбищами и множеством чистых источников.
При подходе к Дорилею дозорные сообщили Конраду, что путь крестоносцам преграждают отряды сельджуков.
Придя к своим дружинникам, Василий невесело пошутил:
– Меж двух огней оказалось наше воинство. Впереди войско сарацин на нас исполчилось, сзади страшная оспа нас догоняет. Мрут от нее бедняки, кои за нами поспешают. Конрад повелел бросить их.
– Не по-христиански это, – нахмурился Худион.
– Не нам судить да рядить об этом! – отрезал Василий. – Пришла пора кольчуги надевать и за топоры браться. Чаю, большая сеча будет.
Солнце еще не село, когда передовой отряд рыцарского войска вступил в схватку с конницей сельджуков. Победа склонялась то на одну сторону, то на другую. Сражение разгоралось по мере того, как подходили на подмогу к своим воины короля и султана.
Обоз крестоносцев остался стоять на дороге под охраной нескольких сотен пешцев, вооруженных луками и дротиками.
Вся остальная пехота христиан, ощетинившись копьями, подобно сверкающей железом змее, потянулась через заросший кустарником холм на равнину, где вот уже около часа длилось ожесточенное конное сражение.
На вершине холма возле воткнутого в землю королевского штандарта стояли верхом на конях предводители крестоносного войска. Неподалеку, в неглубокой лощине, выстраивались в боевую колонну швабские рыцари.
Пехоту Конрад разделил на три отряда, два из которых должны были прикрывать фланги рыцарской конницы, а третий – встать заслоном по центру.
Русские дружинники оказались в третьем отряде.
Построившись клином, швабские рыцари на рысях спустились с холма и с первого же натиска рассекли надвое большой отряд сельджукской конницы. Сельджуки стали откатываться к стенам Дорилея, возле которых строились густыми шеренгами пешие отряды султана с колыхающимися на ветру зелеными знаменами.
Рыцари преследовали отступающих врагов, но делали это столь медленно, что очень скоро отстали от быстрой сельджукской конницы. По мере приближения рыцарей к пехоте султана становился все злее дождь из стрел, сыпавшийся на щиты и латы конных христиан. Не выдержав такого обстрела, рыцари повернули назад.
Пешие крестоносцы, наклонив копья и закрывшись щитами, тяжелым шагом двинулись через равнину к стенам Дорилея. На их пути в смятой пожелтевшей траве лежали десятки неподвижных тел, христиан и сельджуков, тут и там валялось оружие, ковыляли раненые лошади. Это были следы прокатившегося здесь конного побоища.
Рыцари приводили себя в порядок, укрывшись за наступающими боевыми порядками своих пехотинцев.
В вечернем воздухе то и дело ревели боевые немецкие трубы, собирая под знаменами всех, кто уцелел, кто еще мог держаться в седле. Таких оказалось немало.