Легендарный Василий Буслаев. Первый русский крестоносец
Шрифт:
Когда сельджуки были отброшены рыцарской конницей, Людовик с супругой и свитой пришли полюбоваться на кровавую работу нормандцев.
– Дорогой герцог, ты по-прежнему считаешь, что сельджуки сильнее нас? И что для сохранения войска нам следует двигаться в Сирию через владения византийцев? – с нескрываемой иронией обратился Людовик к племяннику германского короля.
Фридрих тактично промолчал, видя, что Людовик и его вассалы упиваются одержанной победой.
Ночью стан крестоносцев был засыпан множеством сарацинских стрел. Конные лучники султана гарцевали в каких-нибудь
Людовик выбежал из горящего шатра в исподней рубахе, но в кольчуге и шлеме, с мечом в руке. Не отстававшие от короля слуги на ходу набросили ему на плечи белый плащ с красным крестом.
– Ко мне, мои верные друзья и вассалы! – кричал Людовик, нимало не смущаясь своего внешнего вида. – Проучим эту свору ночных разбойников, которые именуют себя воинами Аллаха! Эй, трубач, труби общий сбор!
Подбежавший к королю трубач поднес к губам изогнутый медный рог, но в следующий миг его сразила шальная стрела. Он упал прямо к ногам Людовика.
Телохранители заслонили короля щитами.
Людовик поднял с земли боевую трубу и сам несколько раз подал сигнал общего сбора и тревоги не очень умело, зато громко.
Со всех сторон к королевскому шатру бежали слуги и воины. Они второпях принялись заливать пламя водой и забрасывать землей, кто-то сбивал огненные языки мокрым плащом. Смятения добавляли служанки королевы, которые разбегались кто куда, не заботясь о своей госпоже.
Элеонора появилась в дверном проеме шатра, верх которого полыхал ярким пламенем. На ней было длинное бежевое платье, запахнутое спереди, как халат, стянутое в талии узорным поясом. Ее длинные светлые волосы рассыпались по плечам. На королеве не было никаких украшений, так как всеобщая суматоха подняла ее с постели. Надетое в спешке платье совершенно не скрывало одну из стройных ног королевы, между отворотами платья также виднелся краешек ее роскошной груди.
– Я хочу знать, есть ли здесь мужчины?.. Или же меня окружают лишь визгливые служанки да пьяные глупцы, не удосужившиеся выставить надежную стражу! – во весь голос выкрикивала Элеонора, переполняемая сильнейшим негодованием. – Кто-нибудь может организовать защиту от сарацин! А может, мне самой взяться за меч и возглавить это стадо ослов, называющих себя крестоносцами! Всевышний наверняка смеется или плачет, взирая на это безобразие!
Элеонора гневно отпихивала от себя пажей короля, которые хотели увести ее подальше от горящего шатра, видя, что сверху так и падают куски полыхающей парчи.
– Прочь руки, презренные! – воскликнула королева. – Я не страшусь ни огня, ни вражеских стрел, ибо я чиста перед Господом, который не допустит моей гибели!
Рыцари, оруженосцы, слуги и пажи короля, столпившись перед пылающим королевским шатром, таращились не столько на пламя, стремительно пожирающее парчовый покров, сколько на красавицу Элеонору, которая стояла уперев руки в бока и слегка отставив в сторону свою белую обнаженную ногу. Упреки и горькие насмешки королевы, казалось, не доходят до воинов, завороженных такой смелостью Элеоноры, а может, ее вызывающей полунаготой.
Шатер
Василий и его дружинники тоже прибежали тушить королевский шатер.
– Ох и отчаянная женка у Людовика! – восхищенно проговорил Фома, толкнув локтем Потаню. – О чем она толкует столь гневно, а?
– Ругает мужа и всех его рыцарей за глупость и трусость, – ответил Потаня.
– Что ж, так оно и есть, – сказал Василий, кивнув на Людовика, которого трое слуг сажали на коня. – Король-то пьян. До сечи ли ему?
Во хмелю в эту ночь оказался не только Людовик, но и многие из его приближенных. Накануне французские рыцари допоздна праздновали свою первую победу в стычке с конниками иконийского султана.
До самого рассвета крестоносцы не сомкнули глаз, отгоняя от своего стана легкую конницу сельджуков.
Наступивший день открыл воинам-христианам вид надвигающегося на них войска сарацин. Густые пешие отряды врагов спускались с холмов на равнину, по которой уже растекалась многочисленная сарацинская конница с трепещущими пучками конских волос на древках копий. Воинственные крики сельджуков сливались с грозным гулом многих тысяч копыт.
Людовик, еще не вполне протрезвевший, без промедления бросил свое воинство в сражение.
Рыцарская конница с ходу опрокинула и погнала всадников султана. Со стороны могло показаться, что тяжелая конница христиан в жесточайшей сшибке одолела легкую кавалерию сельджуков, если бы не ничтожные потери сарацин и не их стремительное бегство, более похожее на заманивание.
Пехота сарацин тоже сражалась без должной отваги и вскоре стала отходить обратно к холмам.
Русичи, видевшие стойкость сельджуков в двухдневной сече при Дорилее, не могли взять в толк, что стало с их врагами. Куда подевалась доблесть сельджуков?
– Дурман-травы нехристи объелись, что ли? – со смехом выкрикнул Костя, видя, как сарацины пятятся назад от взмахов его топора.
– Уловка это! – ворчал Потаня. – Как пить дать – уловка! Остановиться бы нам надо, братцы.
– Как тут остановишься? – возразил ему Худион. – Видишь, как бургундцы на нехристей напирают, и анжуйцы вместе с ними! А нормандцы аж вон куда прорвались!
– Василий, скажи военачальнику анжуйцев, пусть он остановит своих воинов! – не унимался Потаня. – Войско наше наступает без всякого порядка. Добром это не кончится!
– Окстись, Потаня! – отозвался Василий. – Кто из военачальников станет меня слушать, ежели враг вот-вот спину покажет!
У самого подножия холмов пешие воины султана и впрямь обратились в повальное бегство. Вдогонку за ними вверх по склонам возвышенности, поросшей низким редким кустарником, устремились и торжествующие крестоносцы. Самые резвые из них, настигая убегающих врагов, поражали их копьями в спину.
Добравшись до вершины, сельджуки все разом повернули на крестоносцев, и битва вспыхнула с новой силой. Но это была уже другая битва, ибо воинов султана будто подменили. С неистовой яростью они бросались на христиан, не обращая внимания на свои раны и перешагивая через своих убитых.