Легенды II (антология)
Шрифт:
Тень покачал головой.
— Гостиница у подножия холма, — сказала она. — Пропустить невозможно. Спасибо, что проводили меня до дома.
Пожелав ей доброй ночи, Тень вышел в лавандовую ночь. Постоял немного, озадаченно глядя на луну над морем. Потом спустился с холма и вышел к гостинице. Дженни была права: пропустить невозможно. Он поднялся по лестнице, отпер дверь своего номера ключом на короткой и толстой палочке-бирке и вошел в комнату. Там было гораздо холоднее, чем в коридоре.
Сняв ботинки, он, не зажигая
Глава третья
Корабль был из ногтей мертвецов и ни шатко ни валко плыл сквозь туман, то задирая нос, то скатываясь с гребней бурных волн.
На палубе маячили тени, мужчины ростом с холмы или дома, и, приблизившись, Тень смог различить их лица: гордые воины, все как один сильные и крепкие духом. И качка им как будто была нипочем, каждый, застыв в ожидании, точно прирос к палубе.
Сделав шаг вперед, один поймал руку Тени в собственную гигантскую лапищу. Тень ступил на серую палубу.
— Добро пожаловать к проклятым, — низким скрипучим голосом сказал тот, кто сжимал руку Тени.
— Привет тебе! — отозвались остальные на палубе. — Привет тебе, солнценосный! Привет тебе, Бальдр!
В свидетельстве о рождении Тени значилось Бальдур Лун, но он покачал головой.
— Это не я, — сказал он им. — Я не тот, кого вы ждете.
— Мы тут умираем, — не отпуская его руки, сказал человек со скрипучим голосом.
Холодно было в этом туманном месте между миром живых и миром потусторонним. Соленая пыль разбивалась о нос корабля, и Тень промок до нитки.
— Верни нас назад, — сказал державший его руку. — Верни нас домой или дай нам уйти.
— Я не знаю как, — ответил Тень.
И тогда мужчины на палубе принялись причитать и выть. Одни ударяли древками копий в палубу, другие били короткими мечами по медным накладкам на кожаных щитах, создавая ритмичный грохот в аккомпанемент крикам, которые из воплей горя превратились в улюлюканье берсерков...
В небе раннего утра кричала чайка. Ночью ветер распахнул окно и теперь стучал рамой о стену. Тень лежал на нерасстеленной кровати в узком номере отеля. Кожа у него была влажной — возможно, от пота.
Начинался еще один холодный день конца лета.
В отеле ему упаковали в контейнер несколько сандвичей с курицей, яйцо вкрутую, пакетик чипсов с сыром и луком и яблоко. Протягивая ему контейнер, портье Гордон спросил, когда его ждать назад, и объяснил, что если он опоздает больше чем на пару часов, они вызовут спасателей, а еще попросил у Тени номер его мобильного.
Мобильного телефона у Тени не было.
Он отправился по маршруту, ведущему к побережью. Пейзаж завораживал дикой, безлюдной красой, звеневшей и отдававшейся эхом в пустотах в душе Тени. Он представлял себе Шотландию мягким краем — сплошь поросшие вереском пологие холмы, но здесь,
Он шел по проложенному в книжке маршруту — через поросшие кустарником луга, мимо сараев, вверх-вниз по каменистым холмам.
Временами он воображал, что стоит неподвижно, а мир движется под ним, что он просто перебирает землю ногами.
Маршрут оказался утомительнее, чем он ожидал. Он планировал поесть в час, но к полудню ноги у него устали, и вообще захотелось отдохнуть. Он дошел по тропинке до склона холма, где за выступающим валуном можно было удобно укрыться от ветра, и присел на корточки съесть свой ленч. Далеко впереди было видно море... нет, Атлантический океан.
Он думал, что здесь один.
— Отдадите мне свое яблоко? — спросил женский голос.
Это была Дженни, барменша из гостиницы. Ее слишком светлые волосы разметал по плечам ветер.
— Здравствуйте, Дженни, — сказал Тень, отдавая ей яблоко.
Достав из кармана коричневого пальто складной нож, она села рядом с ним.
— Спасибо.
— Вы говорите совсем без акцента, — сказал Тень. — Наверное, вы приехали из Норвегии совсем маленькой. Я хочу сказать, на мой взгляд, вы говорите, совсем как местные.
— Разве я сказала, что приехала из Норвегии?
— Разве нет?
Наколов кусочек яблока, она манерно ела его с ножа, касаясь только зубами.
— Это было очень давно. — Она глянула на него искоса.
— По семейным обстоятельствам?
Она повела плечами, словно хотела ими пожать, как будто тот ответ, какой могла бы ему дать, считала ниже своего достоинства.
— Вам тут нравится?
Посмотрев на него в упор, она покачала головой.
— Я чувствую себя как «хульдр».
Это слово он слышал раньше. В Норвегии.
— Это ведь какая-то разновидность троллей, да?
— Нет, это создания гор. Они похожи на троллей, но приходят из леса. И они очень красивы. Как я. — Произнося эти слова, она усмехнулась, будто знала, что слишком худая, слишком бледная и мрачная, чтобы считаться красивой. — Они влюбляются в фермеров.
— Почему?
— Откуда мне, черт побери, знать! — отрезала она. — Просто влюбляются. Иногда фермер догадывается, что разговаривает с хульдр, потому что сзади у нее свисает коровий хвост или, еще хуже, сзади у нее вообще ничего нет, она просто полая и пустая, как раковина. Тогда фермер читает молитву или убегает к своей мамочке и своей ферме. Но иногда фермеры не убегают. Иногда какой-нибудь смельчак бросает нож ей через плечо или просто улыбается и берет хульдр в жены. Тогда у нее отпадает хвост. Но она все равно гораздо сильнее обычной женщины. И она все равно томится по своему дому в горах и лесах. Она никогда не будет по-настоящему счастлива. Она никогда не станет человеком.