Легенды о короле Артуре и рыцарях Круглого Стола
Шрифт:
Королева Гвиневера, которая вообще хорошо понимала мужчин, а уж своего любимца Ланселота — и подавно, сильно за него тревожилась. Горько было ей наблюдать, как разрушается и приходит в негодность столь совершенное создание под названием «идеальный рыцарь». Пришла она со своими заботами к супругу и стала держать с ним совет. Король Артур признался, что и сам сильно обеспокоен судьбой молодого поколения.
— Не понимаю я их, — жаловался Артур. — У этих молодых все есть: одеваются в шелка и бархат, едят всласть, спят спокойно. Даже муки неразделенной любви им незнакомы: крутят романы, когда вздумается, и с теми, с кем захотят. Нынешняя молодежь не знает, что такое боль и голод, усталость и дисциплина —
— Они по-своему правы, милорд, — сказала Гвиневера.
— Что вы имеете в виду?
— Понимаете, сир, они не находят себе применения. В наше время рыцари не востребованы. А ведь не секрет, что самый злой гончий пес, самая резвая лошадь, красивейшая из женщин и храбрейший из мужчин — все теряют свои достоинства под необоримым воздействием безделья и скуки. Вы поглядите, даже наш безукоризненный рыцарь сэр Ланселот превратился в мелкого брюзгу — он капризничает, словно неугомонный мальчишка, вынужденный просиживать на долгой воскресной обедне.
— Но что же со всем этим делать? — в отчаянии воскликнул Артур. — Я сам вижу, как мое любимое детище — собрание благородных рыцарей Круглого Стола — приходит в упадок и разрушается на моих глазах. Скоро оно попросту исчезнет, подобно песчаной дюне на сильном ветру. Сколько тягот я преодолел, сколько сил положил на достижение мира и спокойствия в своем королевстве. И вот теперь цель достигнута, но оказалось, что мир еще страшнее войны! Вы не поверите, мадам, но я зачастую жалею о прежних темных временах. Хоть бы случилась какая-нибудь рознь, дабы разрешить наши проблемы!
— Не вы первый, не вы последний оказываетесь в таком положении, сир! — усмехнулась королева Гвиневера. — Давайте попытаемся разобраться. Да, в целом у нас в королевстве царит мир. Но, как общее здоровье у человека допускает наличие десятка мелких хворей, точно так же и государственный мир — не что иное как сочетание множества мелких войн.
— Не вполне улавливаю вашу мысль, мадам.
— А между тем она стара, как сама жизнь. Разве вам не приходилось слышать о бессовестных рыцарях, которые собирают целые шайки и хозяйничают на дорогах? Стоит такой разбойник на перекрестке и никому не дает проходу: кошелек, мол, или жизнь. А что уж говорить о страшных великанах, которые уничтожают стада, и огнедышащих драконах, сжигающих поля вместе с урожаем! Вот они, наши мелкие войны — слишком незначительные для королевской армии, но погибельные для мирных жителей, не умеющих собственными силами справиться с бедой.
— А, я понял: вы имеете в виду рыцарские подвиги!
— Действительно, я думала…
— Увы, мадам, нынешнюю молодежь на это не подбить. Старомодные истории о благородных странствующих рыцарях не вызывают у них ничего, кроме смеха. Мне, право, обидно за наших ветеранов, проливавших кровь на бранном поле!
— Одно дело стать великим (на это не все способны), и совсем другое — не дать себе опуститься, не измельчать. Я уверена, что каждый мужчина желает быть значительным! Но это возможно лишь в том случае, если он является частью чего-то неизмеримо более великого, нежели он сам по себе. Даже самый лучший в мире рыцарь теряет свое величие, если долго сидит без дела. Мы должны изыскать идею, которая бы объединила всех ваших подданных. И мне кажется, что такой идеей станет великая война против мелких бед. Нужно только найти подходящий лозунг для нашей кампании. Придумайте же слово, сир! Какое-то общее название для всей этой кучи мелких бед. И мы поднимем все рыцарство на борьбу против них.
— Как насчет справедливости? — предложил Артур.
— Не годится. Как-то расплывчато и холодно. А вот королевская справедливость — уже
— Оно бы хорошо! Вот только непонятно, каким образом объявить эту великую войну?
— Начните с самого лучшего в мире рыцаря.
— Вы имеете в виду Ланселота?
— Именно. И пусть он возьмет с собой самого худшего рыцаря.
— Ну, таковых-то у нас достаточно, даже глаза разбегаются. Полагаю, наилучшим кандидатом станет племянник сэра Ланселота, самый ленивый и бестолковый из молодых рыцарей, самый что ни на есть…
— Довольно, милорд! Мне знаком этот юноша по имени сэр Лионель, — вздохнула Гвиневера. — Скажите, сир, если мне удастся уговорить сэра Ланселота стать первым хранителем королевской справедливости, сумеете ли вы отправить с ним его племянника?
— Вообще-то мысль неплохая. Я попытаюсь это организовать. А вы, оказывается, замечательный советчик, моя дорогая!
— Тогда позвольте дать вам еще один совет, милорд. Вы сами знаете, что сэр Ланселот весьма своеобразный человек. Он не такой, как все, и подход к нему требуется особый. Вы легче добьетесь своего, если заставите его поверить, будто это его собственная идея. Давайте-ка сделаем так: я его предварительно подготовлю к идее странствий, а затем передам в ваши руки.
— Годится! — согласился Артур. — Самый лучший и самый худший…
Короля, похоже, всерьез захватила эта мысль. После короткого размышления он сказал с улыбкой:
— Очень интересная комбинация… Такой союз обещает стать непобедимым.
— Вы абсолютно правы, милорд. Именно благодаря подобным союзам и выигрываются войны!
В ту пору королева Гвиневера совсем иначе относилась к Ланселоту. Она его, конечно, любила — за славу, за храбрость и благородство, а также за некоторое простодушие. Но тогда Гвиневера еще не желала изменить его, ее рука еще не тянулась откинуть непослушные локоны со лба рыцаря. Она не изводила его сомнениями и ревностью, не стремилась навечно запечатлеть свой сияющий облик в сердце Ланселота. В то время, о котором мы говорим, королева еще недостаточно его любила, чтобы мучить. Ее тогдашняя привязанность была теплой и спокойной. Под воздействием такого чувства женщина может себе позволить быть дружелюбной, доброй и мудрой. Посему Гвиневера проявила максимум изобретательности и деликатности в достижении своей цели.
Начала она с того, что завела разговор о собственных тревогах. Ах, как это тонко — говорить о своем беспокойстве с беспокойным рыцарем, жаловаться на ощущение неприкаянности… и кому? Неприкаянному рыцарю!
— Я часто завидую мужчинам, — молвила Гвиневера. — Ведь вам открыты все дороги. Вы можете, никого не предупреждая, не испрашивая ничьего разрешения, взять и уехать. Попросту ускользнуть от здешней скуки и бессмысленности в большой зеленый мир со множеством чудес и приключений. Вы можете посещать различные необычные места, отыскивать и исправлять беспорядки, творящиеся в этом мире, наказывать зло и повсюду утверждать королевский мир. Взять хоть вас, сэр Ланселот! Вы имеете возможность хоть сегодня покинуть наш замок и отправиться туда, где нужны настоящие мужчины, где еще ценятся отвага и рыцарская честь. И я догадываюсь, что вы планируете…