Легион «белой смерти»
Шрифт:
— Да, да. И какая же из новелл Цвейга понравилась вам больше всего?
— Та, что об офицере, сочинившем французский гимн.
— Ого! Снова революция! Это становится опасным. Скажите-ка лучше, мисс Мортон: в каком из ночных баров Ла Паломы вас никто не знает?
— В «Толедо», например. Я была там всего один раз.
— Значит, «Толедо» нам не подходит. Видите ли, мисс Мортон, на Земле пока еще очень мало красивых людей. Безобразие или в лучшем случае обыденность до сих пор остаются нормой. Ваша красота — разительная особая примета. Она фиксируется памятью гораздо лучше, чем шрам на лице, шепелявость или отсутствие
— Район гавани? Наверное, в этом баре не очень приличная публика.
— Зато там надежно. Итак, я буду ждать вас сегодня в «Сурабайе» с 21–00.
— Зачем?
— Уверяю вас, мисс Мортон, у нас найдется, о чем потолковать.
— А если я не приду?
— Вы будете сожалеть об этом всю жизнь. Надо прийти. Только оденьтесь, пожалуйста, попроще. Никаких драгоценностей. Вы должны выглядеть, как продавщица галантерейной лавки или, скажем, маникюрша. Ни больше, ни меньше. Не стоит рассказывать о предстоящем свидании подругам и офицеру безопасности из посольства США. А теперь посмотрите, нет ли кого в коридоре. Мне пора на службу.
Исабель безмолвно выполнила мою просьбу. Я выключил радио и, кивнув ей, быстро покинул комнату…
«Сурабайя» была заведением просторным и шумным. Она имела свой стиль и свою публику. Буквы на ее светящейся вывеске, сложенные из цветных стеклышек, сияли весело и ярко, гарантируя усталому гостю Ла Паломы несколько часов приятного беззаботного времяпрепровождения. Окна бара, выходившие на улицу, были вовсе не окнами, а витражами. Под низким потолком «Сурабайи» медленно вращался круглый плафон двухметрового диаметра, похожий на изображение светового спектра из учебника физики. Все это дополнялось красными, синими, зелеными и желтыми стеклянными плитками, которые были там и сям вкраплены в пол бара и подсвечивались снизу. На небольшой эстраде негритянский джаз то тихо наигрывал старые блюзы, то взрывался грохочущим фейерверком современной какофонической музыки. В «Сурабайю» приходили матросы, грузчики и мелкие служащие порта со своими подружками, чтобы купить немного дешевого дурашливого веселья, куда более эффективного, чем все допинговые средства и транквилизаторы мира. Как ни странно, драки здесь происходили редко, а если такое и случалось, то публика сама наводила порядок. Полицию не вызывали.
В тот вечер, переодевшись в штатское, я кружил по городу на юрком «Фольксвагене» до тех пор, пока не убедился в отсутствии слежки. Припарковав машину метрах в трехстах от «Сурабайи», сходил в бар и зарезервировал столик. Потом пошел навстречу Исабель, чтобы проверить, нет ли за ней «хвоста». В том, что она явится на свидание, я не сомневался: чувство любопытства у женщин сильнее чувства страха.
Меня обрадовала пунктуальность мисс Мортон, а также то, что она последовала моим советам. На ней было глухое светло-серое платье свободного покроя. Роскошные волосы девушка умудрилась собрать в тугой узел. Это до неузнаваемости изменило внешность Исабель, но почти не убавило ее прелести. Мужчины пялили на нее глаза со всех сторон, но она, привычная к вниманию подобного рода, шла себе, задумавшись, и, казалось, не замечала никого и ничего. Я догнал ее у самого входа в бар и сказал строго:
— Нельзя быть такой беспечной. На протяжении последней полумили за вами
Исабель вздрогнула.
— Кто… за мной следит?
— Я!
Она улыбнулась вымученной улыбкой.
— Вас, полковник, я увидела, когда вы еще стояли за тумбой для афиш.
— Ого! Молодец!
Я проводил ее к нашему столику в дальнем углу бара, усадил спиной к залу и осмотрелся. Гремел, завывал, стонал, квакал и взвизгивал джаз. Цветные полосы плыли по лицам и одежде гостей «Сурабайи». Свет автомобильных фар, проникая с улицы сквозь витражи, рассыпался в зале радужным дождем стремительных живых ускользающих бликов. Танцевали все, кроме нескольких пьянчужек, которые обосновались под самым плафоном.
— Хотите пить? — спросил я.
— Хочу. Закажите что-нибудь покрепче, полковник. Меня знобит.
В баре было душновато, но я не стал удивляться, а исполнил ее просьбу. Исабель, выпив свой коньяк залпом, поперхнулась и начала кашлять.
Негры заиграли блюз «Сан Луи». Я предложил девушке потанцевать, и через мгновение мы окунулись в небыструю, но властную человеческую круговерть, чей вращательный темп задавался музыкой.
Состояние моей партнерши встревожило меня. Руки Исабель были ледяными. Ее колотила мелкая дрожь. Она безвольно позволяла кружить себя, глядя поверх голов танцующих пустыми глазами.
— Что с вами? — спросил я. — Вам страшно? Кого вы боитесь? Роджерса?
— Роджерса… И полковника Арнольдо.
— Меня?!
— О вас рассказывают ужасные вещи. Говорят, вы отправили на тот свет не одну сотню людей.
— Какая чушь! Я действительно уничтожил десяток мерзавцев, но, клянусь, эти, с позволения сказать, люди и не заслуживали лучшей участи. Вам же меня нечего опасаться. Более того, вы можете рассчитывать на покровительство и защиту с моей стороны.
— Хватит с меня покровительства Роджерса.
— Как вы относитесь к вашему боссу?
— Старик добр ко мне… И потом… Лучше один Роджерс, чем все… Скажите лучше, полковник: для чего я вам понадобилась?
— Скажу… Когда вы успокоитесь. И пожалуйста, не называйте меня тут полковником. Зовите лучше по имени.
— Это трудно… Но я попробую… Холодно мне… Холодно.
Я отвел Исабель к столику, и она выпила сразу две рюмки. Огненный алкоголь сделал наконец свое дело. Щеки девушки порозовели, в глазах появился живой влажный блеск. Она беспричинно засмеялась и сказала:
— А мундир вам больше к лицу.
— Это естественно, — ответил я. — Мундир молодит, что весьма кстати мужчине моего возраста.
— Вы считаете себя стариком?! В таком случае вам следовало бы знать, что все девушки из канцелярии господина президента влюблены в вас.
— Они любят не меня, а мои эполеты, мое жалование, мою виллу, мои автомобили.
— Где ваша семья?
— У меня ее нет. Я всю жизнь бродяжил. Заниматься этим лучше всего налегке.
— Вы искали свое счастье?
— Все его ищут. Каждый по-своему. Счастье искали наши прадеды, деды и родители. Искали и не находили. Теперь ищем мы.
— Вы полагаете, сеньор Арнольдо, что нас, как и наших предков, постигнет неудача?
— Мне этого не хотелось бы.
— Мне тоже.
— Вот видите, Исабель, найти общий язык гораздо проще, чем отыскать счастье. Можно, я задам вам один вопрос? Он вертится у меня на языке уже минут десять.
— Спрашивайте.