Легион против Империи
Шрифт:
— Не можешь меня вспомнить? — угадал ее мысли человек с попорченным лицом. — Понимаю. Людей в Риме много и всем нужны деньги. А у тебя они есть, домна.
— Есть, — согласилась Корнелия. — Пока еще есть…
Она уже не видела форума. Вокруг патрицианки и человека со шрамами образовался живой барьер, заслонивший ее и от толпы и от преторианцев на ступенях дворца. Живой барьер из такого же отребья, как и собеседник Корнелии.
А тот широко улыбнулся. Во рту блеснул зубной мост. Золотой.
— Мне не нужны твои деньги домна, — сказал он. — Во всяком случае — сейчас. Но в будущем я мог бы оказаться полезен. Меня зовут
Корнелия вздохнула с облегчением. Пальцы, вцепившиеся в рукоять ножа, разжались. Она вспомнила этого человека. Видела пару раз в доме отца. Мельком. После захода солнца.
Она снова стала собой: благородной римлянкой из рода Гордианов.
74
Напомню, что клиент в Древнем Риме — это не заказчик или покупатель, а человек, который пользуется финансовой поддержкой вельможи-патрона. Он выполняет его поручения, оказывает услуги… Или просто живет подачками своего богатого спонсора.
— Проводи меня домой, Онагр. И найди мне носилки.
Да, носилки. Это правильно. Ноги болят… Ее маленькие кальцеи из безупречно белой кожи, усыпанной драгоценностями, — не слишком подходящая обувь для прогулок по Риму…
Глава четвертая
Дом Корнелии Престы Гордианы, затем — Аппиева дорога. Бегство
Кровь. Повсюду кровь. Лужи крови. Много… Отрубленная кисть руки… Еще одна — с серебряным перстнем, который никто не потрудился снять… И труп.
Это Фульминат.
Чернокожего телохранителя Алексия Виктора буквально изрубили на куски.
Несколько часов назад интерьер этого дома был одним из самых блестящих в Риме. Множество слуг следило за его чистотой. Каждая вещь — произведение искусства. Каждая вещь — на своем месте. Войди — и окунешься в атмосферу утонченной роскоши. В атмосферу утонченных удовольствий. Дом, в котором хозяин чувствует себя богом…
Теперь здесь — как на бойне рядом с Бычьим Форумом [75] .
75
Бычий форум — римский рынок, где торговали скотом.
Корнелия замирает в ужасе, делает шаг и едва не падает, поскользнувшись на залитой кровью мозаике.
Онагр подхватывает патрицианку и отодвигает в сторону.
Его короткий меч покидает ножны… Короткий широкий меч. Таким не сражаются. Таким убивают. Внезапным ударом. Выросшая и живущая среди воинов Корнелия разбирается в оружии.
Не проблема, что меч отпущенника не хорош для сражения. Драться не с кем. Дом пуст. Все, кто здесь был, ушли. Или сбежали. Или умерли.
В человеке много крови… А здесь ее столько, что хватило бы на десятерых… Кровь везде. На мозаичном полу, на стенных фресках… В коридоре, в привратницкой, в атриуме. Черепки разбитых ваз плавают в крови, вода в имплювии [76] даже не розовая, красная. В ней плавает мертвая девушка… Рабыня, которую Корнелия привезла с собой в Сирию из Рима, а из Сирии — обратно в Рим. Корнелия ее очень ценила. Красивая и умелая. Лучше нее никто из челяди Корнелии не мог уложить волосы…
76
Квадратный бассейн в центре атриума, как раз под окном в крыше.
Во внутреннем дворике — мертвый раб. Еще один — на галерее второго этажа. Из кухонного закутка — запах горелого мяса. Старая толстая рабыня (Корнелия помнит ее еще молодой) лежит на решетке. Ее убили ударом в спину. Угли под решеткой погасли. Их залило кровью…
— Что теперь, домна? — спрашивает Онагр.
Корнелия видит, что он нервничает. Один из его людей возвращается, шепчет на ухо вожаку. Тот дергает изуродованной щекой.
— Преторианцы, — говорит он. — Это они. Что делать, домна?
Видно, что он уже не рад, что предложил помощь. Преторианцы, это не вигилы. Это гвардия. Император… Так можно запросто без головы остаться.
— Подожди! — Корнелия, одна, поднимается наверх, в спальню. Ее вещи так и лежат, нераспакованные. Ничего особо ценного, платья, немного золота… Драгоценности — все на ней. Старинное запястье, изумруды и рубины в красном золоте, заляпано кровью… Корнелия садится на ложе и зачем-то обтирает запястье простыней. Золоченые амуры хихикают по углам ложа… Корнелии хочется плакать, но — нельзя. Она — дочь Гордиана. Дочь и внучка императоров… Она не будет плакать, она будет драться.
Корнелия срывает с себя роскошную столу, драгоценности, заворачивает все в шелк, сует в сумку… На комоде — ее дорожное платье… Все уже выстирано, отглажено… Внизу — простые удобные сандалии.
Корнелия переодевается. Сама, без слуг. Это непривычно и отнимает довольно много времени. Сумку с драгоценностями — на пояс. И кошелек.
Корнелия сбегает вниз. В атриуме топчутся головорезы Онагра. Ничего не трогают. Ждут.
Теперь — в конюшню. Там — никого. Из людей. Зато все лошади на месте. В том числе — кони Алексия и Анастасии. Ясли полны. Белая кобыла Корнелии ржанием приветствует хозяйку.
Сердце Корнелии пропускает удар… Неужели Алексия и Анастасию схватили?
— Держи, друг, — Корнелия сует в жесткую ладонь отпущенника тяжелый кошель. — Мне нужно за город. Поможешь мне?
Здоровяк взвешивает на ладони кошелек.
— Это очень много, домна!
Но отдавать кошелек не спешит.
— В конюшне — лошади, — говорит Корнелия. — Пусть оседлают на всех. И оставь кого-нибудь — присмотреть за домом. Рабы вот разбежались…
— Вернутся, — уверенно говорит отпущенник. Получив деньги, он заметно оживился. — Я распоряжусь, чтобы тут прибрались… Пока тебя не будет.
Последняя фраза звучит уже не очень уверенно. Преторианцы. Август…
— Похоже, брат не рад твоему приезду.
— Это не он. Это мачеха, — говорит Корнелия. — Всё образуется.
Сама она не верит сказанному. Это слова для Онагра. Кто знает: вдруг он решит, что продать ее выгоднее, чем помочь.
Даже, если брат узнает, что изменится? Отец говорил: у принцепса нет ни друзей, ни родственников. Только подданные, союзники и враги.
— Онагр, мне надо к Аппиевым воротам. И дальше, по дороге еще милю. Там поместье моего деда. Знаешь, где?