Легкие деньги
Шрифт:
– Господи!
– Не волнуйся. Я сказал, возможно, а не точно. Вчера Норм сообщил им, что он теперь официальный адвокат семьи Даффи. Они не могут связываться с нами прямо, только через него.
– А что мне сказать, если они все-таки позвонят?
– Скажи, что все вопросы к Норману Класмиру. И точка. Не пытайся казаться вежливой или готовой на сотрудничество. Тебе придется быть твердой и решительной.
– Хорошо.
– Саре тоже необходимо это знать. Я пытался ей позвонить, но никто не отвечает.
– Насколько мне известно, да.
– Если увидишь ее, передай в точности то же самое, что я сказал тебе. И пусть позвонит мне как можно скорее. Я буду в офисе Норма или у него дома до конца дня. Нам нужно поговорить о Бренте.
– Брент вернулся вчера.
– То есть ты слышала о том, что он сделал в Денвере?
– Ну… А когда ты вернешься, Райан?
Он помолчал. Мать явно не хотела говорить о Бренте. Да и вообще о чем-либо.
– Может, завтра. У меня есть еще дела здесь.
– А как твоя клиника, сынок?
– Не беспокойся. Я отправляю всех пациентов в Ламар, к доктору Веберу.
– О! Он хороший доктор. А его секретарь – просто милашка. Может, позвонишь ей, раз вы с Лиз…
– Мам! – простонал он. Казалось, она думает о самых бессмысленных вещах, когда все семейство попало в переплет. – Пока, мам. Я люблю тебя. И помни, никому из нас не за что стыдиться. Мы не сделали ничего плохого.
– Да, – ответила она дрожащим голосом. – Я постараюсь это запомнить.
Сара подождала, пока в трубке раздастся щелчок, и только тогда повесила ее. Она слышала все, о чем они говорили, без ведома Райана.
Вчерашние попытки потолковать с Брентом о нападении на адвоката потерпели крах. Сара ушла к матери, предоставив мужу возможность поостыть. Большую часть ночи они разговаривали о Райане. Сара что-то подозревала. Отчасти потому, что Брент не доверял ему, но только отчасти. Ей казалось, Райан что-то скрывает от нее, возможно, из личных соображений. И Джанетт разрешила Саре подслушать их разговор, чтобы успокоить дочь.
Шаркая ногами по полу, Сара пришла из гостиной на кухню. Остановилась в дверях и посмотрела на мать с упреком:
– Почему ты не позволила ему все рассказать?
Джанетт глотнула кофе и поморщилась – тот совсем остыл.
– Что ты имеешь в виду?
– Почему ты не позволила ему рассказать то, что он узнал?
– Я не хотела этого знать.
– Но я хотела!
– Я знаю, он все тебе расскажет. Сара разозлилась:
– Ради этого ты и разрешила мне подслушать ваш разговор, мам! Чтобы узнать, расскажет ли он мне то, что рассказал тебе.
Джанетт налила себе еще кофе и вернулась к столу.
– Прости. Но я не собираюсь вмешиваться в эти дела только ради того, чтобы развеять твои глупые подозрения насчет собственного брата.
– Они не глупые! – Глаза Сары сузились. – Значит, ты на его стороне?
Джанетт не успела сделать глоток. – Что?
– Вы с Райаном не хотите, чтобы я знала все, так?
– Чушь!
– Вы сговорились. Как только я выйду за дверь, ты тут же наберешь его номер и все выведаешь. Хочешь оставить меня не у дел!
– Сара, попридержи язык. Мы – твоя семья.
– Мам, да я же все слышала, ты разве не понимаешь? Стоило ему только заговорить о Бренте, ты тут же начала болтать что-то о докторе из Ламара! В этом вся проблема, да? Ты боишься Брента? Или ты и мне не доверяешь?
– Конечно же, я доверяю тебе. И твой брат тоже тебе доверяет.
– Тогда почему он ничего не говорил мне о женщине по имени Эми?
– Какой еще женщине?
– О женщине, которой отец послал деньги! Она встречалась с Райаном, а он мне даже ничего не рассказал!
Джанетт яростно затрясла головой:
– Я ничего не хочу знать об этом!!! Я уверена, у Райана были на то причины!
Сара подошла к столу и села напротив матери. Ей было понятно, что та не хочет ничего обсуждать, но сдаваться она не собиралась.
– Она приезжала сюда, в Пайдмонт-Спрингс. Я разговаривала с ней. Говорит, что отец отправил ей тысячу долларов в коробке. Что-то с ней было не так – она явно нервничала. Мне она не понравилась. Совершенно не понравилась.
Джанетт молчала.
– Она явно заинтересована, понимаешь? Слишком напирала на меня, будто имела на то право. Будто родственница мне или еще кто.
Джанетт уставилась на свою чашку. Ее руки тряслись. Казалось, она пытается не слушать, отгородиться от всего. Наконец она ответила еле слышно:
– Это очень личное.
– Неужели?
– Я не понимаю, почему ты говоришь об этой женщине.
– У отца не могло быть никакой такой Эми, если он был тебе верен!
Джанетт кивнула, медленно, неохотно.
– Что ж, если ты так все поняла, мне придется ответить. Постараюсь справиться с этой задачей, насколько это вообще возможно.
Сара видела, что мать с трудом находит слова, и поставила вопрос ребром:
– Ну так он мог тебе изменить? Джанетт посмотрела в глаза дочери:
– Полагаю, мог.
В семь тридцать пять утра Эми ехала на работу. Утреннее движение на Арапахо-стрит было оживленным, но она вела машину почти на автомате, погруженная в свои мысли.
Эми не спала всю ночь. Возвращение домой со стадиона запомнилось как в тумане. К трем часам утра, когда Тейлор крепко спала уже несколько часов, Эми все еще тряслась от страха. Она не могла рассказать о нападении даже Грэм. Четыре раза за ночь она порывалась звонить в полицию, но каждый раз вешала трубку, вспоминая слова мужчины, эхом отдававшиеся в голове: «Если закричишь или хоть раз поговоришь с копом, заплатит твоя дочь!»