Лекарь

Корчевский Юрий Григорьевич

Никита поднялся и вышел.

И почему чиновничество такое паскудное? Паразитируют на народе, и при этом называют себя его слугами!

Из кабинета выскочил заведующий, догнал Никиту.

— Ты чего, как обиженная институтка, убежал? Думаешь, мне приятно с ними общаться? Век бы эти прилизанные рожи не видеть!

— В чём моя вина? Если бы я стал в первую очередь накладывать шовчик на её ссадину, мужчина с гемотораксом мог умереть.

— Успокойся. И я и ты это понимаем — потому что врачи, профессионалы. А они кто?

Вернись, перепиши объяснительную, принеси извинения.

— Что? Я же и извинения приносить должен? Этим зажравшимся чинушам?

— И я, и главный врач прекрасно всё понимаем, но это — условия игры.

— Я не в игры играю, моё дело — оперировать, людей спасать.

— Вот выпрут тебя — посмотрим, кого ты спасёшь.

Но Никита уже завёлся.

— На такую зарплату много охотников найдётся, вон — целая очередь стоит желающих поработать. Тогда почему в отделении врачей нет? Не нравлюсь — напишу заявление и уйду. В платную медицину уйду, давно зовут. Там зарплата в два раза выше, почёт и уважение.

— Не горячись, остынь. Иди в ординаторскую, посиди, подумай. Но времени у тебя — десять минут.

Никита прошёл в ординаторскую. Там сидел Сергей Игнатов, писал истории болезни. Вот что заедает на медицинской работе — так это писанина. Почти половина рабочего времени уходит на бумаги. И любая плановая комиссия всегда смотрит, как оформлены эти бумаги, все ли графы заполнены, красиво ли, без помарок. Никого не интересуют живые люди. Странно.

Увидев Никиту, Сергей удивился.

— Ну и рожа у тебя, Шарапов! — это он так приветствовал Никиту словами из известного фильма режиссёра Говорухина. — У тебя что, асфальтовая болезнь?

— С парнями подрался.

— Да? Я думал, что ты уже вышел из этого возраста.

— Я сам так думал до недавнего времени.

— Так комиссия к нам заявилась по этому поводу? А то я смотрю — заведующий собрал твои истории болезней.

— Если бы. Жалобу пациентка на меня настрочила. Там дело выеденного яйца не стоит, кабы она не работала в городской администрации.

— О! Дело бесперспективное! Даже если ты всё сделал идеально, всё равно прицепятся к чему-нибудь. В лучшем случае выговор влепят. Ты же знаешь, по результатам проверки выводы должны быть и обязательно — виновные. У меня уже выговоров этих, как у собаки блох.

— Неприятно.

— Понимаю, сам прошёл через это — и не раз. Принимай как оборотную сторону нашей работы. Главное — не переживай, отстранись, смотри со стороны.

— Так вины моей нет.

— Ты что, вчера родился? Ты думаешь, в тюрьмах у нас сидят истинные преступники? Большая часть — да, настоящие уголовники. А остальные — это те, кому не повезло. Украли в деревне мешок картошки, участковый схватил первого же пьяницу, который решительно не помнит, что делал вчера — и всё. Сам прикинь, что они тебе могут сделать? Зарплаты лишить? Нет! Премии? Так у нас её отродясь не бывает. Понизить в должности? Так ты и так рядовой врач, ниже некуда. Хотя нет, могут на фронт послать — на самую передовую.

Сергей расплылся в ухмылке.

— Вечно ты, Серега, с шуточками. И так на душе кошки скребут.

— Никита! Очнись, погляди вокруг! Что тебя здесь держит? Семьи нет, на работе гроши платят, да ещё и мозги полощут. Иди в какое-нибудь ООО, и будешь получать в два раза больше за несравнимо более лёгкую работу. Уж дежурить сутками не будешь — это точно.

— Привык я.

— А ещё лучше — перебирайся в большой город. Там и клиники попрестижней, и зарплата побольше. Небось, друзья-сокурсники звали уже?

— Не без этого.

— Вот! — Сергей назидательно поднял палец. — Подожди, а сюда, в ординаторскую, ты зачем пришёл?

— Требуют объяснительную переписать и принести письменные извинения.

— Ну так напиши…

— Тошнит.

— Чистоплюй!

— Именно. Потому писать ничего не буду.

— Как знаешь.

Сергей снова занялся писаниной.

Никита уселся за стол и бездумно смотрел на столешницу. Потом придвинул к себе лист бумаги, раздумывая. Может, написать заявление об уходе? И в самом деле уйти в платные структуры?

Потом отодвинул листок. Нет. Нет, надо подождать, чем кончится дело. Вины за ним нет, и почему вздорная чиновница должна решать, работать ему или нет? В конце концов, он не для неё, не на неё работает. Сколько людей от смерти, от инвалидности он спас, неужели одна истеричная баба всё перевесит? Слишком близко к сердцу он принял происходящее, может — потому, что вершилась явная несправедливость?

Никита пристукнул кулаком по столу: нет, я так просто не уйду!

— Чего? — не понял Сергей.

— Да это я не тебе.

— Тогда не пугай.

Через полчаса пришёл заведующий отделением.

— Ну считай — легко отделался. Выговор — это раз. И ещё: решили тебя отправить на учёбу, квалификацию повысить.

— Так я же три года назад проходил, мне только через два года ехать.

Денис Юрьевич развёл руками.

— Ты думаешь, мне охота тебя отправлять? А кто работать будет в отделении? Хорошо, что у тебя показатели отличные, придраться особо было не к чему. Ну там, хирургическая активность, процент осложнений…

— Стало быть — на передовую, в штрафбат?

— Ты о чём? — не понял заведующий.

— Это я о своём, о женском. Когда ехать?

— Когда путёвка придёт. Даже сам не знаю, куда — в Ростов, Москву или Санкт-Петербург. А в принципе — отдохнёшь, может — новые методики узнаешь, аппаратуру какую-нибудь присмотришь. Нет худа без добра. Отдыхай до конца недели, а то с такой физиономией тебе только детей пугать. Баба-Яга и Кащей Бессмертный, вместе взятые, и без грима!

Никита попрощался и пошёл домой. Дома улёгся на диван. Душу терзала обида. «Да ну их всех к чертям!»