Лекарь
Шрифт:
За неимением зелёнки Никита обтёр ушитую рану спиртом, наложил повязку. По-хорошему — в стационар бы его, понаблюдать, перевязки делать. Рана стопроцентно инфицированная и может неприятный сюрприз преподнести.
Он вымыл руки, вытер их рушничком. Первый раз за всё время перевёл дыхание, глянув под ноги — на полу было полно кровищи. Но про переливание крови и думать нечего.
— Домой-то пострадавшего есть на чём отвезти? Не дойдёт ведь сам.
— А как же! На телеге мы.
— Полежать ему надо, питья побольше — молока тёплого, сбитня.
— Это мы можем. Братья мы ему, дома по соседству. Сколько мы должны?
Вопрос поставил Никиту в тупик. Кажется, он продумал всё, что можно, а вопрос оплаты упустил. Почём травы лекарственные на торгу продаются, знал, а про операции и прочие манипуляции непонятно. И других лекарей, что оперативные пособия оказывают, в городе нет.
— Пять копеек.
Сумма невелика, потом он сориентируется.
Братья отдали медяки и вынесли раненого.
Никита бросился мыть полы. Если кровь засохнет, попробуй потом оттереть половицы — не кафель ведь. Получается, он тут один за всех — и доктор, и санитарка.
Кровь еле оттёр песком с водой. Вымыл руки, уселся за стол и стал считать, во сколько ему сегодняшний приём обошёлся. Кусок ткани на перевязку, самогона — ну грамм десять, пусть копейка, как амортизация стоимости ланцета. Получалось две копейки, остальные три — оплата за труд. Ох, не скоро получится долг купцу отдать при таких темпах.
Народ, не избалованный лечением у лекарей, за их отсутствием лечился у травников и знахарей.
Кому-то помогало, другие терпели, пока можно было. А при серьёзных травмах или заболеваниях — умирали. От нехватки медицинской помощи умирали, хотя вполне могли бы жить. Не уделяли внимания царь и двор медицине. Сам царь и приближённые держали при дворе лекарей заморских, уже в университетах в Париже и Риме, в других крупных европейских столицах существовали медицинские факультеты. Понятно, что уровень обучения соответствовал эпохе — но всё же! И только после Великого посольства Петра I в Голландию пошли подвижки.
Дико было Никите видеть столь убогий уровень медицины. Ни инструментария, ни лекарств, а хуже того — нет специалистов.
Понемногу, каждый день приходили на приём болящие. У кого голова болела, у кого спину радикулитом скрутило — тех он к травникам отправлял или к костоправам, предкам современных мануальных терапевтов. Кому мог помочь — помогал.
Что его удивляло — так сами порядки. Придя на приём и усевшись на табуретку, пациенты глазами что-то искали на столе. Потом один спросил:
— А где же кукла?
Никита удивился:
— Зачем?
Оказалось, у знахарей и травников были куклы. Примитивные, набитые ватой, но на них пациенты показывали, где у них болит. На себе показывать считалось опасным. Нечистые силы узрят — пуще прежнего болезнь человека грызть станет. Ох и тёмен же народ!
За приём и осмотр Никита по копейке брал, хотя знахари требовали больше. Тем не менее к концу дня десять-двенадцать копеек он зарабатывал. На провизию бы хватило, но за аренду избы и на долг купцу — нет.
Но Никита был молод, полон надежд. Он относился к тем оптимистам, которые, видя наполовину наполненный стакан, говорили, что он именно наполовину полон, а не наполовину пуст, как пессимисты.
Сначала брать деньги с пациентов ему было неприятно, коробило даже, но к концу недели привык. Не ворует же он, не мошенничает, своим трудом и знаниями на жизнь зарабатывает, дело нужное, богоугодное делает, облегчая физические страдания людей. Для облегчения страданий душевных храмы и церкви есть, в них священники утешают страждущих и монету взять не брезгуют. Рассудив так, Никита успокоился.
Многим удавалось помочь без операций, и понемногу молва людская по всему городу пошла. На приём стали приходить люди действительно серьёзно больные. У себя в больнице он, не раздумывая, определил бы их в хирургическое отделение на операцию. Здесь же приходилось взвешивать, осилит ли он один весь объём? Анестезиолога, второго хирурга, операционной сестры, как и санитарки, нет и не предвидится, медикаментов и аппаратуры — тоже. Не будет ли человеку от операции хуже? Ведь главный принцип медицины ещё со времён Гиппократа — «Не навреди».
Но были и те, которым требовалась безотлагательная операция. В один из дней заявился к нему купец с торга. Он держался за живот и стонал.
— Ох, помогай! Живот болит — спасу нет!
— Давно?
— Со вчерашнего дня. Я уж и грел его, да только хуже стало.
После осмотра стало ясно — острый аппендицит. В условиях современного стационара простая операция, если не осложнена. Но если не оперировать — перитонит с последующим летальным исходом. Проще говоря, аппендикс нагноится, и гной прорвётся в брюшную полость. Выкарабкаться из этой ситуации даже при применении сильных антибиотиков непросто.
— Оперироваться надо! — твёрдо заявил Никита.
— Это под нож? — испугался купец.
— Без этого — смерть дня через три.
— Пугаешь, лекарь?
— А ты подожди три дня — сам убедишься.
Никита, зная, что так и будет, вовсе не пугал.
Купец проникся ситуацией:
— Ладно, ты и мёртвого уговоришь, а меня — тем более. Когда?
— Прямо сейчас. Ты и так уже себе навредил прогреванием.
— Кто же знал?
Купец разделся, разулся и улёгся на стол. Никита положил ему на лицо ватный тампон, смоченный эфиром.
— Дыши глубже и считай.
— Чего считать?
— Просто считай вслух. Один, два… ну и так далее.
Купец стал считать. Слова из-под ватной маски доносились глухо. В воздухе сильно пахло эфиром.
— Один, два, три…
Потом с перерывом:
— Четыре…
Ещё промежуток, и едва слышно:
— Пять…
Никита плеснул в медный таз немного самогона, положил туда инструмент, вышел в соседнюю комнату и поджёг. Лучшая дезинфекция и стерилизация инструмента — открытый огонь, вот только жечь в комнате с эфиром нельзя, можно пожар устроить.