Лекарки тоже воюют 2
Шрифт:
Вступать в перепалку было бесполезно, у меня просто не хватило бы громкости переорать учителя, и я поступила проще: включила запись, которая лучше всяких слов показала на демонстрационной доске те трагические события.
– «Дуб» вызывает «тополь»! – хрипло кричал молоденький парень с перевязанным плечом. – «Дуб» вызывает «тополь»! «Тополь», ответьте!
– Мелик, что там? – на экране появился перепачканный военный с погонами капитана.
– Отозвалась только разведрота соседей, но они в пяти часах от нас! – четко отрапортовал радист.
– А полк Фразира?
–
– Вызывай, родной! У нас на тебя вся надежда!
– в голосе капитана слышалась злость, и он исчез из зоны видимости.
Камера на шлемофоне одного из солдат погибшего батальона не отражала всей картины боя. Было видно лишь небольшое, наспех выстроенное из камней укрытие, оперевшись на стену которого, радист пытался докричаться до своих, пока неожиданный взрыв гранаты не накрыл всех, кто там находился. И тут же новые кадры появились на демонстрационной доске школьной аудитории. Несколько мужчин в форме в ярко освещенном кабинете склонились над рацией и внимательно прислушивались к доносящимся из нее голосам, которые мы все узнали: это был тот самый диалог капитана Дамайона и радиста Мелика.
– Сколько они еще протянут? – морщась, словно от зубной боли, негромко поинтересовался полковник Фразир.
– Не больше получаса! У них практически не осталось боеприпасов, - охотно доложил молоденький капрал, с подобострастием гладя на полковника.
– Скорей бы уже! Меня замучили наши радисты с просьбами восстановить связь! Им, видите ли, срочно нужно связаться с батальоном капитана Дамайона и уточнить ситуацию! – приглушенно рычал Фразир. – Ну, свяжутся они! Ну, узнают, что те в котле оказались! И что мне из-за одной тактической ошибки под трибунал идти?!
– Через полчасика накроем всех артогнем, чтобы не осталось никаких следов! – внес рацпредложение молоденький капрал, имеющий удивительное сходство с нашим новым учителем истории.
По аудитории прокатилось дружное «АХ!». Даже Ерник, не ожидавший подобного развития событий, был поражён вопиющим коварством, чему свидетельствовало его болезненное падение со стула.
– Отличная идея, капрал Престон! Выжжем все и всех, и концы в воду! – одобрительно похлопав подчиненного по плечу, похвалил того начальник.
– Рад стараться, господин полковник! – щелкнув каблуками, отдав честь и сияя от довольства, прокричал капрал.
Видео остановилось, выведя на экран крупный портрет сияющего от похвалы капрала, в котором мы все без труда узнали нового учителя.
– Это все вранье! – истошно заверещал историк, явно не ожидавший, что его разговор с полковником записывался. – Это монтаж! Полковник Фразир - настоящий герой! Он прославил свой полк!
Бывший капрал вновь было кинулся ко мне с явной целью нанести увечья, как его скрутили Керем и Цун и с элементами акробатики уложили лицом в пол. Притихший историк болезненно застонал, но на это уже никто не обращал внимания.
– Если, как Вы, учитель, утверждаете, полковник Фразир - герой, почему же тогда, согласно документам, его судил трибунал, и он был приговорен к расстрелу, а ваш «славный» полк расформирован и лишен знамени? – в подтверждение каждого
На мои вопросы у пригвождённого к полу учителя не было ответов, он лишь злобно зарычал, пытаясь вырваться из захвата.
– Из трехсот пятидесяти человек, служивших в батальоне, в той бойне выжило лишь семеро, и то случайно. Эриконцы посчитали их мертвыми и не стали добивать. Одиннадцать солдат и офицеров, включая капитана Дамайона были награждены высшей наградой Туринии, из них девятеро посмертно, - завершила я свой доклад, выведя на экран подтверждавший мои слова документ.
Я посмотрела на часы, машинально отметив, что уложилась ровно в двадцать минут. Подхватив школьный рюкзачок, направилась к своему месту.
– Какой, однако, познавательный и полезный доклад получился у ученицы Син! – в полной тишине голос директора прозвучал пугающе. – Что Вы на это скажете, учитель Престон?
– Эти сведения засекречены и не подлежат разглашению! Она, - кивая на меня головой, злобно шипел историк, – не имела права ничего рассказывать.
– Какая странная логика! То есть, если правда засекречена, то можно рассказывать о том бое любую выгодную для вас, капрал Престон, ложь? – не выдержала я, от моего вопроса бывшего подчиненного полковника Фразира знатно передернуло. – А я вот никаких бумаг о неразглашении гостайны не подписывала!
– Син, откуда ты узнала все эти сведения? – поинтересовался директор Ридлей, подав знак Керему и Цуну, чтобы те отпустили преподавателя из болезненного захвата.
– Парни, выжившие в той бойне, рассказали, - пожав плечами, ответила я. – Они же по моей просьбе и документами с записями поделились.
– Они не имели права! За огласку секретной информации им грозит наказание! – мстительно зашипел историк.
– А ты, червяк, думаешь, что после той бойни их еще можно чем-то напугать? – с сарказмом спросила я.
Услышав мой вопрос, капрал в испуге съежился, уже не зная, как меня приструнить.
– Учитель Престон, Син, в мой кабинет! – скомандовал директор Ридлей, и я направилась в указанном направлении.
Решившая поддержать меня Мояра, не отставала от меня, передвигаясь на собственных ногах, а вот преподавателя истории не очень аккуратно волочили Цун и Керем, чтобы у того вновь не возникло желания сбежать от нашей душевной компании.
Как только дверь в директорский кабинет захлопнулась, бывшему капралу удалось принять вертикальное положение, он приосанился и опять противно заголосил:
– Я требую уважения к себе, как к учителю и как к старшему по званию!
– Что ж Вы, учитель Престон, так же рьяно не требовали помилования для своего командира на военном трибунале? – рыкнул на коллегу директор. – В этой школе я - старший, поэтому Вам, господин Престон, придется подчиниться моему решению: в свете открывшихся фактов, я считаю Ваше поведение неэтичным и недопустимым! Поэтому требую, чтобы Вы в присутствии всей школы принесли ученице Син свои извинения!
– А если я не подчинюсь Вашему абсурдному приказу, господин директор? – нахально уточнил капрал.