Лекарки тоже воюют 2
Шрифт:
– В какой части древнего ритуала ваш трусливый князь один касается раритетного светильника, чтобы доказать свое право на княжение? – презрительно сплюнув под ноги, спросил полковник.
– Наш князь не трус! – гневно взвился я, защищая честь своего правителя.
– А по делу? – исказив рот в мерзкой усмешке, протянул эриконец.
Хлост вновь вернулся к Син и встал за ее спиной, он провел обеими руками по ее голове, затем по шее, огладил плечи, слегка коснулся груди. Из глаз мелкой безнадежно полились слезы.
– Хлост! – взвился
Невероятная злость рвала меня на части. Никто не смел ЕЕ касаться! Никто не имел права доводить ЕЕ до слез! Посмевший обидеть ЕЕ должен быть уничтожен!
– Не отвлекайся, туринец, - жёстко осадил меня полковник. – И рассказывай! Тогда, возможно, твоей лекарке не будет так больно.
– Я не видел, чтобы князь один дотрагивался до артефакта! – зло цедил я, демонстрируя мнимую покорность.
– И не припомню, чтобы отец мне рассказывал о случаях, когда князь один прикасался к кристаллу. Это являлось бы нарушением ритуала, который неукоснительно соблюдался испокон веков!
– Сомнительное утверждение, - мерзко скалясь мне в лицо, заявил Хлост, нырнув рукой в декольте Син.
От неожиданности, малышка сначала сжалась, затем ее лицо перекосилось от омерзения. Изогнувшись, лекарка вцепилась зубами в руку эриконца, обреченно рыча, и намертво сжала зубы. Я, не помня себя, пытался сломать деревянное кресло, которое оказалось удивительно крепким.
– Син! – отчаянно орал я, с большим усердием выкручивая суставы рук, стараясь раскачать подлокотники, и они, наконец, с тихим скрипом начали поддаваться.
Судя по кривой усмешке полковника, его забавляло отчаянное сопротивление девушки. Точный удар в бледную скулу практически лишил Син сознания, и полковник смог освободить руку из ее зубов.
– А ты, лекарка, все так же строптива, как и в нашу первую встречу, - довольный происходящим, прохрипел Хлост.
В руке полковника вновь сверкнул нож, который он ловко стал подкидывать в воздухе.
– Говорят, туринец, ты тоже любишь жестокие игры, - внимательно отслеживая мою реакцию, проговорил полковник.
– У меня никогда и в мыслях не было издеваться над слабой девушкой, - не согласился я.
– Это всего лишь детали, – настаивал мой собеседник, - которые не стоят внимания! Имеют значение лишь ощущения, которые ты испытываешь, причиняя боль жертве! – встав рядом с Син, вкрадчиво шептал он и при этом смотрел мне в глаза. – Они восхитительны! Будоражат кровь! Наполняют чувством превосходства! Крайне сложно найти человека, способного разделить с тобой подобное, - наглая усмешка Хлоста была так же адресована исключительно мне. – Но ты, Явуз, - полковник впервые назвал меня по имени, – именно тот человек, который способен меня понять, - в голосе эриконца звучала необъяснимая мне уверенность.
Я пытался анализировать сказанное Хлостом, когда меня отвлек резкий взмах его руки. Лезвие армейского ножа психопата пронзило бедро девушки. Мучительное мычание разнеслось
– Я не тот! – истошно орал я, вновь дергая руками.
Наручники уже до мяса врезались в кисти, но я, не обращая внимания на боль, продолжал ломать кресло.
– Тоооот! – скалясь, шипел эриконец, прокручивая нож в бедре Син, тем самым причиняя лекарке невыносимую боль.
– Разве ты не получал звериное удовольствие, калеча того парнишку? Сколько костей сегодня вечером ты ему сломал? Сколько ран нанес? И я точно знаю, что ты ни капли об этом не сожалеешь! И если бы потребовалось вновь это сделать, ты бы несомненно опять искалечил того туринца.
Громкий скрипучий хохот Хлоста больно резал уши.
– Но ты еще молод и не принимаешь свою темную сторону, поэтому не смог довести дело до логического конца! Это ничего, я тебе помогу преодолеть себя!
Эриконец криво усмехнулся, отчего его лицо исказилось в жуткой гримасе. Страшная догадка пронзила мой мозг.
– Нееет! – истошно орал я, выгибаясь дугой. – Ты обещал не делать ей больно!
От сильного натяжения подлокотники наконец-то поддались, и я смог их с хрустом выдрать из кресла.
– Я сделаю это так, что строптивой лекарке не будет больно! – продолжал издеваться полковник.
Я уже был практически рядом, когда Хлост схватил Син за подбородок и резко дернул его в сторону, ломая мелкой шейные позвонки. Эриконец тут же отступил назад, скрывшись в темноте.
Светлая головка Син с безжизненным взглядом ярко зеленых глаз безвольно упала ей на грудь.
– Син!
– не жалея глотки, орал я и протягивал к ней дрожащие руки.
Сердце испуганно сжалось, я отказывался верить, что она мертва, и отчаянно звал ее по имени. Но на мой крик так никто и не отозвался.
Болезненная оплеуха резко вырвала меня из страшной иллюзии.
– Командир, очнись! – наградив второй затрещиной, приводил меня в чувство Ронэр.
Открыв ошалелые глаза, я вдруг понял, что нахожусь в палатке и, сидя на своей лежанке с вытянутыми вперед руками, истошно зову мелкую. Но новая реальность не успокоила меня. Перед глазами стояло впечатавшееся в память безжизненное лицо малышки с мертвыми глазами.
- Син! Что с ней? – тревога не покидала меня.
– Она в операционной! – незамедлительно проинформировал Брул.
– Керема оперирует! – напряженно добавил Дерек.
Меня подкинуло над лежанкой, и я, не разбирая дороги и даже не надев армейских ботинок, помчался к операционному блоку. Еще издалека заметил худенькую фигурку девушки в белом халате, стоявшую возле палатки в окружении коллег. Подлетев к ней, я схватил девушку за плечи и крепко прижал к себе.
– Ты жива! Ты жива! – словно в бреду бормотал я.
Глава 42
Син
Меня существенно впечатало в грудь Явуза. Дышать было затруднительно, но я не жаловалась. Парень пребывал в панике, причем испуг был связан именно со мной.