Лекции по античной философии. Очерк современной европейской философии
Шрифт:
162
Ср. с утверждением Гуссерля: «Феноменология не стремится быть чем-то иным, нежели учением о сущностях в пределах чистой интуиции; на показательным образом представляемых данностях трансцендентально чистого сознания феноменолог осуществляет следующее: он непосредственно узревает сущности и фиксирует свое созерцание понятийно, то есть терминологически. Слова, которыми он пользуется, могут происходить из общего языка, они могут быть многозначны и неопределенны в своем переменчивом смысле. Однако, как только они, оказываясь выражением актуального, совпадают с данными интуициями, они приобретают определенный, hic et nunc актуальный и ясный смысл:
163
Ср.: «Как же быть с прикреплением слова к его значению: неужели это крепостная зависимость? Ведь слово не вещь, его значимость нисколько не перевод его самого. На самом деле никогда не было так, чтобы кто-нибудь крестил вещь, называл ее придуманным именем.
Самое удобное и правильное — рассматривать слово как образ, то есть словесное представление. Этим путем устраняется вопрос о форме и содержании, будет фонетика — форма, все остальное — содержание. Устраняется и вопрос о том, что первичнее — значимость слова или его звучащая природа? Словесное представление — сложный комплекс явлений, связь, «система». Значимость слова можно рассматривать как свечу, горящую изнутри в бумажном фонаре, и обратно, звуковое представление, так называемая фонема, может быть помещена внутри значимости, как та же самая свеча в том же самом фонаре» (Мандельштам О. О природе слова // Мандельштам О. Собр. соч.: В 3-х т. М.: Терра, 1991. Т. 2. С. 255–256).
164
Гуссерль, которому была посвящена книга Хайдеггера «Бытие и время», не принял решительной переинтерпретации феноменологического проекта. «Сохранился экземпляр книги с гуссерлевскими маргиналиями; вот, к примеру, текст одной из пометок: "Вся проблематика смещена. Эго соответствует Dasein (наличное бытие) и т. д. Тем самым все становится, благодаря некоему "глубокомыслию", темным и философски лишенным значимости"» (цит. по: Свасьян К. Феноменологическое познание: Пропедевтика и критика. Ереван: Изд-во АН Армянской ССР, 1987. С. 164).
165
Спецхран (отдел специального хранения) — в СССР специальный отдел в библиотеке, доступ к которому был ограничен. В этих отделах находились издания, ознакомление с которыми широкой публики считалось нежелательным по идеологическим соображениям.
166
«А черноусый сказал:
— Вот вы много повидали, много поездили. Скажите: где больше ценят русского человека, по ту или по эту сторону Пиренеев?» (Ерофеев В. Москва—Петушки. M.: Прометей, 1989. С. 79–80).
К 1978 г. книга Ерофеева была издана в Иерусалиме, Лондоне и Париже, но М.К., очевидно, читал ходившую по Москве рукопись.
167
«Образцом для интерпретации отношения между значением и созерцанием было бы, таким образом, отношение значения собственного имени к восприятиям, которые ему соответствуют. Тот, кто знает Кёльн непосредственно и вследствие этого имеет истинное собственное значение слова “Кёльн”, обладает в каждом действительном переживании значения тем, что точно соответствует [любому] будущему подтверждающему восприятию. Это не есть собственное отражение восприятия, как, например, соответствующая фантазия; а так, что в восприятии присутствует сам город (подразумеваемый), и, таким образом, согласно предыдущему рассмотрению, собственное имя “Кёльн” в своем собственном значении “прямо” подразумевает тот же самый город, какой он есть. Простое восприятие здесь,
У Гуссерля полное «выполнение» значения связано с непосредственным созерцанием предмета: «Таким образом, следует зафиксировать различие между (сначала) зрительно пустой интенцией значения и исполненной интенцией значения. {…} Наглядное исполнение имеет место тогда, когда предмет, всего лишь мысленно подразумеваемый, в этом наглядно присутствующем предмете находит свое соответствие, когда можно зафиксировать соответствие между "подразумеваемым и данным". В единстве исполнения (Erfullungseinheit) наполняющее содержание совпадает с интенциональным содержанием» (Прехтль П. Введение в феноменологию Гуссерля. Томск: Водолей, 1999. С. 23–33).
Ниже М.К. дает свою интерпретацию «выполняющих» актов, соответствующую его собственному феноменологическому проекту. М.К. трактует Erfullung как разворачивание смысловой и одновременно образной структуры феномена, которое одновременно оказывается осуществлением установки созерцателя.
168
Социологическую разработку этих понятий осуществил Ф. Тённис (1855–1936) в своей книге «Gemeinschaft und Gesellschaft: Abhandlung des Communismus und des Socialismus als empirischer Сulturformen» (1887).
169
Вероятно, имеется в виду следующее высказывание А. Блока: «Так искупается отчуждение поэта от народной стихии: страдательный путь символизма есть “погружение в стихию фольклора”, где “поэт” и “чернь” вновь познают друг друга. “Поэт” становится народным, и “чернь” — народом при свете всеобщего мифа. {…} “Невнятный язык”, темная частность символа — мучительно необходимая ступень к солнечной музыке, к светлому всеобщему мифу» (Блок А. Творчество Вячеслава Иванова // Блок А. Собр. соч.: В 8 т. М.; Л.: Гос. изд. худож. лит., 1962. Т. 5. С. 10).
170
Г. Марсель считал различие между проблемой и тайной фундаментальным. Тайна — это метапроблематика. Она обнаруживает себя при обращении от данных, необходимых для разрешения проблемы, к бытию того, кто мыслит, так что проблематичным делается сам онтологический статус исследователя: «…тайна — это проблема, которая покушается на собственные исходные данные, захватывает их и тем самым перерастает самое себя как проблему» (Марсель Г. Метафизический дневник // Марсель Г. Быть и иметь. Новочеркасск: Сагуна, 1994. С. 108).
Онтологический изъян, присущий человеку как падшему существу, «по сути своей является инерцией, но такой инерцией, которая стремится стать некоей негативной деятельностью; мы не можем его уничтожить; мы должны, напротив, сначала его признать; благодаря ему существует некоторое количество автономных и соподчиненных дисциплин, каждая из которых представляет угрозу единству бытия, поскольку стремится его поглотить, но каждая из них имеет свою ценность, свое оправдание. Нужно, чтобы эти действия, эти автономные функции встретили противовес — центральную деятельность, посредством которой человек обнаруживает присутствие тайны, в которой находятся его корни и без которой он — ничто: религию, искусство, метафизику» (Марсель Г. Очерк феноменологии обладания // Марсель Г. Быть и иметь. С. 152–153).