Лекции по истории средних веков

Васильевский Василий Григорьевич

Панический страх овладел Италией при приближении Радагайса, который без труда разбил пограничную военную стражу и начал опустошать верхнюю Италию; разоряя села, он успел взять и несколько городов. В самом Риме страх был так велик, что началось даже некоторое религиозное движение; язычники возводили всю вину за бедствие на христиан и, доказывая бессилие их Бога, успели поколебать веру многих. Среди общей паники Стилихон долго не мог собрать достаточного количества войск для отражения варваров; посреди хлопот и приготовлений миновал 404 год. Наконец, после долгих усилий остготы в 405 году¹⁸ были разбиты. Стилихон застал их при осаде Флоренции и принудил к отступлению. Масса варваров распалась на части, которые действовали самостоятельно; одни из них были уничтожены Стилихоном, других он запер в отрогах Апеннинских гор при Фезуле (Фиезоле) и голодом принудил к сдаче. При этом было взято 12 000 пленников, которых поселили в Малой Азии, составив там особую колонию оптиматов. Кроме того, огромная масса готов была продана на рынках, увеличив собой число рабов.

После кровопролитных сражений 405–406 гг. Италия оставалась некоторое время в покое,

но зато в 406 году сильно пострадала наиболее значительная из западных провинций – Галлия, так как в пределы ее вторглись толпы свевов, аланов и вандалов. В устранение распространенных недоразумений нужно заметить, что это вторжение варваров в 406 году¹⁹ с предыдущим нашествием Радагайса не имело никакой связи. Главную роль играли тут, по-видимому, вандалы. Они пришли из Паннонии, где и после продолжает жить другая, главная масса этого народа. Побудительной причиной движения вовсе не было желание добыть себе новую землю для поселения, так как и в Паннонии было довольно простора; это был только разбойничий набег, задуманный в обширных размерах. К вандалам присоединилась большая толпа аланов, последовавшая за готами и бродившая между устьями Днестра и Дуная. Свевы составляли наименее значительный контингент и, по-видимому, присоединились к прочим только уже на Рейне, вблизи которого сами они обитали. Общего вождя нашествие не имело, и связь между отдельными отрядами была весьма слабая. Когда толпы свевов, вандалов, аланов направились в пределы Галлии, она была совершенно беззащитна, так как Стилихон вывел оттуда римские легионы и в ней осталось лишь мирное галло-римское население. Обязанность охранять римскую границу была возложена по договору на франков и других варваров (даже аланов под предводительством Гоара). Франки действительно попытались заградить доступ в пределы империи своим варварским соплеменникам. Перевес был сначала у франков, но явившееся подкрепление вандалов изменило положение дел, и пограничная защита была прорвана. В продолжение трех лет варвары разоряли Галлию; даже отдаленная Аквитания не была безопасной, так как римляне не держали гарнизонов внутри страны и защищали только границы. Среди смятения и хаоса перешли через Рейн и другие варвары. Аллеманны, бургунды и франки окончательно утвердились на левом берегу Рейна. Страсбург, Шпейер, Вормс, Майнц, Реймс, Амьен, Аррас и другие города были взяты приступом и разграблены. Правда, еще долго удерживалось в них римское население, потому что германцы не селились в городах. Большим облегчением для Галлии стало то, что вандалы, аланы и свевы в 409 году захватили проход в Пиренеях и спустились в Испанию, до сих пор неприкосновенную; они долго еще будут хозяйничать там, пока вестготы не водворят настоящий порядок. Попытка, сделанная несколькими богатыми земледельцами, состоявшими в родстве с домом императора Феодосия, остановить варваров в Пиренеях, для чего они вооружали своих колонов и рабов, имела значение только в том отношении, что указывает нам на проблеск энергии в среде римских магнатов, на остаток живой социальной силы.

Вслед за тем в 408, 409 и 410 годах страшный для Рима вождь готов Аларих появился снова в Италии, которая теперь уже не имела своего главного защитника – Стилихона.²⁰ Он, как говорят, [60] пал жертвой «придворной интриги, прикрывавшейся патриотическим негодованием». Знать видела в нем «чужеземца», обвиняла великого варвара в изменнических связях с Аларихом, в замыслах посадить на римский престол своего сына. Но смертью своей Стилихон доказал свою невинность и преданность Риму; если бы захотел, он мог бы найти себе опору в варварских элементах армии, но он сам отказался от защиты, которая предлагалась ему соплеменниками, не захотел спасать себя мятежом или бунтом. Реакция наставшая после его убийства, сопровождалась страшным кровопролитием, которое коснулось не одних только варваров.

60

«Нельзя видеть одну придворную интригу в том, что среди приближенных Гонория поднялась оппозиция против Стилихона, которому приписывали намерение доставить сыну, еще язычнику, высшее достоинство империи. Именно тогда получили известие о смерти Аркадия, последовавшей 1 мая 410 года, причем он оставил малолетнего сына. Распространился слух, что Стилихон отправился на Восток и там провозглашен был императором. Слухи иногда действуют так же, как факты. Под влиянием евнуха Олимпия, занимавшего положение, близкое к Гонорию, и руководствующегося религиозными мотивами, последовало возмущение в императорском лагере» (Ранке, III, 235–236).

Олимпий, глава интриги, погубившей Стилихона, старался придать делу вид, будто он борется как патриот, будто он стремится очистить Италию от варваров. Лживость этих заявлений, рассчитанных на господствующее неудовольствие коренного итальянского населения против чуждых пришельцев, доказывается уже тем, что не давалось пощады и римлянам, подозреваемым в привязанности к Стилихону, и что, с другой стороны, снова принимались на службу толпы гуннов и все тех же готов. Разнузданные страсти солдатчины выразились в кровавой бойне, которую учинили римские легионеры; со страшной яростью бросились они на жен и детей, принадлежавших федератам, то есть союзным готам, и оставленных ими в местах расквартирования. В разных городах и селах Италии произведена была ужасающая резня. Вследствие этого 30 000 вооруженных союзных варваров поднялись и ушли к Алариху. Тот же не упустил воспользоваться благоприятным случаем и провозгласил себя мстителем за Стилихона. Он призвал к себе своего родственника Атаульфа (Atavulfus – немецкое имя, из которого образовалось ром. Адольф), стоявшего с частью готского племени в верхней Паннонии (между Дунаем и Савой), и пошел на Италию. Почти нигде он не встречал сопротивления.

Восторжествовавшая мнимо национальная партия занималась

тогда преследованиями и пытками приверженцев Стилихона, все еще не истребленных окончательно. Аларих на этот раз не остановился в верхней Италии, но появился в виду «вечного города», со времени Ганнибала ни видавшего врагов перед своими стенами. В 408 году он осадил город. Сестра императора Плацидия (Placidia) находилась в Риме. Вместе с сенатом она нашла необходимым устранить Серену, жену Стилихона, племянницу императора Феодосия; они боялись, чтобы она из мести не предала Рим Алариху, и потому приказали ее убить. Вестготы между тем расположились перед всеми городскими воротами и прервали с юга сообщение города с Остией, так что подвоз съестных припасов по Тибру прекратился. Теперь римляне увидели, что враг серьезно замышляет овладеть городом, и решились упорно защищаться. Они надеялись на выручку из Равенны, в крепких стенах которой Гонорий засел со своими советниками; но день проходил за днем, а желанная помощь не являлась. Чтобы беречь запасы продуктов, уменьшили вдвое порционы, но нужда скоро заставила ограничиться только одной третью порции. Недостаток возрастал все более, и вследствие голода начался мор. Много жителей умерло, и трупы лежали на улицах, так как не могли быть преданы погребению в обычном месте – перед городскими воротами; они заражали воздух и усиливали действие повальной болезни. В это время вдовствующая императрица, жена Грациана – Лета (Laeta) прославила себя благотворительностью; на основании привилегии, данной Феодосием, она получала от фиска известное количество съестных припасов; теперь она делила его между голодающим населением. Но нужда возрастала все более и более, и жители доведены были до необходимости питаться человеческим мясом. Тогда граждане решили заключить справедливую сделку с Аларихом или же в последний раз испытать свое счастье и показать доблесть в бою для этого они стали заниматься военными приготовлениями, привыкли к оружию и уже не боялись более войны и сражений.

Послы, отправленные к Алариху, прибыли в его лагерь. Вестготский конунг выслушал их сообщение. Когда они заметили, что римский народ упражняется в обращении с оружием и в отчаянии не отступит перед открытой борьбой, Аларих насмешливо воскликнул: «Чем гуще трава, тем лучше косить». Он знал римлян и, в частности, жителей «вечного города» и очень хорошо понимал, как мало нужно было бояться их знатной храбрости. Тем не менее Аларих вступил в переговоры. Условия, предъявленные им, были сначала чудовищны: он требовал выдачи всего золота и серебра, всех драгоценностей и всех рабов варварского происхождения.

Когда один из присутствующих поставил смелый и вместе скромный вопрос – что же он оставляет жителям, Аларих ответил: «Жизнь!» Однако он дал перемирие, чтобы они могли поговорить с горожанами и получить новые инструкции. Отчаяние овладело римлянами. В этот момент к римлянам опять пришла мысль воротиться к старым богам – богам предков; говорили, что какой-то город в провинции был спасен от Алариха тем, что жители стали молиться идолам. Зосим, почти современный писатель, расположенный весьма враждебно к христианству, уверяет, что сам епископ Римский, ставя общее благо выше своей веры, дал на это тайно свое согласие; но сенат все-таки побоялся устроить публичную церемонию по старому обычаю. Обратились снова к переговорам; отправили второе посольство к Алариху, которое и добилось более умеренных требований, а именно 5 тысяч либр (фунтов) золота, 30 тысяч либр серебра, 4 тысячи шелковых одежд, 3 тысячи либр перца, 3 тысячи штук кож. Город, обедневший со времен Константина, не мог предоставить требуемой суммы иначе, как опять прибегнув к старым богам: многие драгоценные массивные статуи были обращены в слитки; между прочим и статуя богини Virtus. Языческий писатель, от которого мы знаем об этих подробностях, говорит с горечью о пожертвовании священным символом древней римской доблести (Зосим. V. 37–42). Он полагает, что с этого времени храбрость и мужество окончательно покинули римских граждан; но не ошибается ли он, слишком передвигая вперед дело этого изменения римского духа? Город освободился от осады, но еще окончательно не избавился от опасности, потому что Аларих ставил свою службу в зависимость от принятия его услуг императором и от условий, которые он поставил касательно общего мира.

Отправилось посольство в Равенну. Император не хотел пока вступать в переговоры с Аларихом об оборонительном и наступательном союзе, но подтвердил договор о выплате денег за снятие осады с Рима, так что по возвращении посольства все было выплачено.

Аларих снял осаду, и жители вздохнули свободнее. Вестготы направились к северу, но Аларих не мог совсем предохранить страну от грабежа; один отряд варваров напал на провиантский конвой из Остии в Рим и разграбил обоз. Примерное наказание мародеров показало, что варвар лучше умеет защищать римлян, чем император.

Огромное количество рабов усилило готскую армию, расположившуюся лагерем в Тусции (Тоскане). Говорят, что число этих перебежавших рабов простирается до 40 000 (Зосим. V. 42); очень вероятно, что тут был значительный процент пленников, оставшихся после разгрома полчищ Радагайса.

Пока войско Алариха стояло в Тусции, из Рима отправилось второе посольство в Равенну, но, так же как и первое, оно не было в состоянии побудить двор к заключению мира и выдаче заложников: ни представления благоразумия, ни описания понесенных бедствий не подействовали. Олимпий упорно отказывал в своем согласии; гонение на варваров продолжалось. В Риме был сменен начальник фиска за то, что он не показал полного усердия в преследовании приверженцев Стилихона.

В Равенне несколько знатных чиновников были подвергнуты пытке – вероятно, с целью выведать приверженцев того же Стилихона. Двор начал вооружаться и вызвал из Далмации 6000 человек, но этот отряд наткнулся на самого Алариха. Он был почти совсем истреблен, только 100 человек спаслись бегством.

Аларих в наказание снова двинулся на Рим и обложил город со всех сторон. Из Рима отправилось третье посольство в Равенну, предводимое римским епископом и охраняемое вестготским отрядом.

В Риме узнали в это время о движении Атаульфа при городе Пизе, Атаульф был разбит, но, потеряв 1000 человек, пробился к Алариху.