Лениград - 43
Шрифт:
Теперь, по прошествии многих лет, я берусь за перо, чтобы рассказать, чем руководствовался отец, принимая то или иное политическое решение. Какие были его планы, нацеленные на величие Америки, рассчитанные на много лет вперед — и не вина отца, что он не дожил до их практической реализации, вызвавшей нередко совсем другой результат. Но помыслы его были чисты, и я хочу рассказать вам о них.
В Рейкъявике в ноябре 1943 годя отец и Черчилль встретились второй раз. Первая их личная встреча, как я уже написал, состоялась в августе 1941, недалеко отсюда, возле Ньюфаундленда, на борту корабля ВМС США, о ней я подробно рассказал в главе про Атлантическую Хартию. Но я вынужден здесь упомянуть про те события еще раз, так как речи Черчилля в Рейкъявике были настолько пронизаны идеей «соблюдения духа и буквы Хартии», что при беглом прочтении создается впечатление, что эта встреча была продолжением предыдущей, тем более что отец на ней был немногословен, а говорил в основном британский премьер.
—..согласно Второму и Третьему пунктам Хартии, любые изменения границ и политического строя европейских государств после 1 сентября 1939 года могут быть признаны законными лишь с одобрения авторитетной международной конференции, созванной после окончания этой войны. А не по воле кого-то, пожелавшего захватить территорию или установить марионеточное правительство, явочным порядком. Единственно законный путь — это плебисцит народов тех стран, при условии свободного волеизлияния и пропаганды — для наблюдения за этим, должны быть допущены наши представители, а в особо оговоренных случаях, и наши войска! И перед Сталиным следует поставить вопрос о включении в этот список Прибалтийских государств, Бессарабии и Галиции — Первый пункт Хартии позволяет мне надеяться в этом вопросе на помощь Соединенных Штатов!
—.. чтобы предложенные русским взаимные обязательства не вступать в сепаратные переговоры и требовать исключительно безоговорочной капитуляции Германии, не ограничивали нам пространство для политического маневра, следует принять для нас, что это условие теряет силу, если речь идет не о Гитлере, а о новом демократическом правительстве Германии — чисто юридически, сторона-то сменилась? Конечно, русских об этой казуистике предупреждать не следует. Сказанное относится и к случаю, если еще до свержения Гитлера, эмиссары этого будущего демократического правительства выйдут с нами на связь.
—.. мы должны успеть встать перед русскими стеной на Рейне, Эльбе, или даже Одере! И сказать им — all right, вы хорошо поработали, русские парни, а теперь идите по домам! Будете хорошо себя вести, может быть мы и позволим вам немного округлить свои границы.
—.. ну какие моральные обязательства могут быть у нас перед тем, кого мы собираемся стричь и использовать? Русские же сейчас играют для нас роль наших «сипаев», «аскари», пушечного мяса. Веря, что сражаются за себя и свой интерес — но так уж вышло, что в данный конкретный момент он совпал с нашим, ну зачем нам еще один конкурент, я про Германию говорю? И сейчас нам важно, чтобы русские шли в этом до конца — а не пытались заключить мир с Германией.
—.. согласно Седьмому и Восьмому пунктам Хартии, мы можем вместе требовать от СССР полного роспуска своего флота и армии после окончания этой войны.
И так далее, о том же. Он был истинный оратор — но я подумал, что еще и неплохой писатель, журналист: его язык, образы, сравнения, были достаточно хороши.
— Истинный тори старой школы — проворчал отец, когда мы остались одни — к его несчастью, он немного опоздал родиться. Такая политика привела Британию к величию в восемнадцатом и девятнадцатом веке, но совершенно не подходит для века двадцатого. Для него высшая истина — завоевать, покорить, присоединить, чтобы над владениями Британской Империи по-прежнему никогда не заходило солнце. Но мир меняется, и мне страшно представить, что будет, когда он начнет проводить свою политику не в колониях, а в Европе.
Я уже слышал про задуманный Черчиллем план «Евробритания», он казался мне подобием недавней Версальской системы. Огромная контрибуция, изъятие колоний, военные ограничения, даже оккупация вражеской территории длительное время после войны — то, чему была подвергнута Германия в 1919, теперь по замыслу британского премьера, предназначалось для всех европейских стран, поддержавших Гитлера в этой войне. Чисто по-человечески, этот план вызывал у меня отвращение своим откровенно грабительским характером, если тогда унижение и разорение Германии всего через четырнадцать лет привело к торжеству фашизма, то что же будет теперь, когда еще большему ограблению и унижению подвергнутся еще большее число стран и народов Старого Света?
— С экономической точки зрения, такая политика разорительна и для Британии, и для мирового хозяйства — сказал отец — вот доклад, о положении в Британской Гамбии. Средний заработок туземного рабочего, один шиллинг и девять пенсов, это меньше пятидесяти центов — не в час, а в день! А еще грязь, болезни, огромная смертность — и средняя продолжительность жизни у них, двадцать шесть лет! С этими людьми обращаются хуже, чем со скотом — даже рабочий скот живет дольше! И так повсюду в Африке и Азии — при природном богатстве, множестве плантаций, рудников, железных дорог, настоящей европейской цивилизации на вид, хорошо живется только белым колонистам и нескольким туземным князькам. А удел всех остальных — нищета, болезни, невежество. Ты знаешь, что индусы так и называют одно из времен года — сезон голода? Вот британская политика — самая жестокая эксплуатация Индии, Бирмы, Малайи, выкачивать из этих стран все их богатства и не давать им ничего взамен — ни просвещения, ни приличного жизненного уровня, ни минимальных средств здравоохранения — самый минимум, чтобы туземцы не умирали с голода и могли работать! Так стоит ли удивляться, что результатом будет безудержное накопление горючего материала, способного вызвать пожар войны?
Я пожал плечами. Не так давно, и о том еще не забыла наша американская читающая публика, и наши, и европейские газеты злословили по поводу одного торгово-кредитного соглашения, заключенного нашей страной, «в Гватемале, на деньги гватемальцев и руками гватемальцев построили плантации и рудники, чтобы брать себе богатство Гватемалы, и железную дорогу, чтобы все это вывозить — и так составили контракт, что гватемальцы еще и остались должны, до конца этого века». И просочившиеся в газеты слова отца про никарагуанского диктатора Сомосу, «он сукин сын — но наш сукин сын», и еще там было продолжение, не попавшее в газеты, «потому что благодаря ему наши, американские избиратели имеют на столе дешевые бананы. А я, как американский политик, несу ответственность прежде всего перед ними. Что же до этой средневековой жестокости, то это конечно, ужасно — но для того господь и придумал границы, чтобы у нас не болела голова от творимого на той стороне».
— Ты не понял — сказал отец — это не филантропия, не благотворительность! А выгодное вложение капитала, которое требует благоприятных условий. Конечно, в самом начале строгости не избежать, и я, как помощник морского министра, ни разу не усомнился, посылая нашу морскую пехоту, чтобы прекратить беспорядки и грабежи в какой-нибудь «банановой» стране. Но нельзя и дальше править жестокими мерами, выживая все соки — просто потому, что нищий раб не будет работать с усердием, не будет покупать наш товар, и требует затрат на вооруженную стражу, чтобы избежать бунта. Очень многие британские колонии или являются убыточными, требуя от метрополии больших затрат, чем приносимый ими доход в казну, или сохраняют прибыльность именно за счет жесточайшей эксплуатации местного населения, терпение которого имеет свойство кончаться. Отчего в Индии с таким восторгом встретили Чандру Боса и пошли за ним? И этот твердолобый тори не имеет иного плана, кроме как усмирять мятеж химическим оружием, «даже если Индию придется после снова заселять!». Боюсь, что результат будет обратный — вспомни историю Мадагаскара, Индокитая, да и недавних Риффов. А теперь представь, что будет, если он попробует подобную политику, силой выжимать все соки, проводить в Европе? Думаю, лет через пять его будут проклинать еще больше, чем Гитлера — а британским войскам придется бросать участников нового Сопротивления в концлагеря. А теперь, вопрос: что в это время будет с нашим, американским капиталом? Если рынки сбыта будут пребывать в таком состоянии? С какой стати мы должны нести убытки, ради британского интереса?
Я спросил отца, неужели нельзя объяснить это британскому премьеру? Который при всех своих недостатках, очень опытный политик и умный человек. Отец усмехнулся.
— Это все равно, что Саймона Легри из «Хижины дяди Тома» убеждать в выгоде гуманного отношения к своей же рабочей силе. Я пытался доказать нашему дорогому Уинстону, что часто прибыльнее быть не рабовладельцем с кнутом, а добрым дядюшкой, раздающим печенье. Потому что все потраченное вернется с прибытком. Он даже не понял, ответив — а если они все сожрут, а работать не захотят?