Ленин. - Политический портрет. - В 2-х книгах. -Кн. 2.

Волкогонов Дмитрий Антонович

Однако восстание разгоралось. „Мягких" мер, предло­женных Бухариным, оказалось недостаточно. Вообще, как посчитал Ленин и другие члены Политбюро, нужны совсем не экономические меры, а карательные. Следующее заседа­ние Политбюро прошло уже без Бухарина. Оно состоялось 27 апреля. Решили „назначить единоличным командующим войсками в Тамбовском округе Тухачевского, сделав его от­ветственным за ликвидацию банд Антонова. Дать для ликви­дации месячный срок. Не допускать никакого вмешатель­ства в его дела…". Восстание было утоплено в крови и жестоко подавлено. Бухарин совсем не подходил для ре­прессивных действий, он пытался решать

проблему эконо­мически и политически.

В чем-то Бухарин был не таким, как другие ленинцы…

Так закончил свой земной путь один из соратников и учеников Ленина. По сути, он был, как выразился Н.В.Валентинов, идеологом „доктрины правого коммуниз­ма". Порвав с „военным коммунизмом", в 1924—1925 го­дах доктрина Бухарина имела большое хождение и влияние в большевистской среде. На XIV съезде и XIV партконфе­ренции были еще раз обнародованы взгляды Бухарина, сво­дящиеся к тому, что „мы будем строить социализм даже на нашей нищенской базе, мы будем плестись черепашьим ша­гом, а все-таки социализм построим". Бухарин полагал, что нэп в деревне — это расширение базы зажиточного крестьянства, это переход от гражданской войны к граждан­скому миру, это постепенность и последовательность.

Наиболее откровенно свои взгляды Бухарин выразил на московской губернской конференции 17 апреля 1925 года. „Наша политика по отношению к деревне, — заявил он, — должна развиваться в таком направлении, чтобы раздви­гались и отчасти уничтожались ограничения, тормозящие рост зажиточного и кулацкого хозяйства. Крестьянам, всем крестьянам, надо сказать: обогащайтесь, развивайте свое хо­зяйство и не беспокойтесь, что вас прижмут".

Сколько раз ему припомнят эти „еретические" слова! Как много придется ему оправдываться за свое „буржуазное перерождение"! А тогда, в 1925 году, эти взгляды разделя­лись многими, в том числе и Сталиным. Генсек, выступая 9 мая 1925 года на собрании партийного актива Москвы, однозначно заявил: „Некоторые товарищи, исходя из факта дифференциации деревни, приходят к выводу, что основная задача партии — это разжечь классовую борьбу в деревне. Это, товарищи, неверно. Это — пустая болтовня".

Кратковременно бухаринская трактовка нэпа взяла верх. Но совсем ненадолго. Вскоре Политбюро вновь пере­шло к курсу жесткой классовой борьбы в деревне, вытесне­ния кулака, а затем и сплошной коллективизации. Сталин стыдился своей слабости, что какое-то время он буквально следовал советам Бухарина. Сталин, разгромив Троцкого, по сути, заимствовал у побежденного радикальную концеп­цию строительства социализма в городе и деревне. Бухарин теперь мог только мешать, хотя сопротивление его было весьма „интеллигентным". Он был готов уже поддержать гибельный в исторической перспективе сталинский курс, но генсек упредил: в 1929 году Бухарин был выведен из соста­ва Политбюро.

Он очень переживал случившееся, хотел „реставриро­вать" былые отношения со Сталиным путем отказа от сво­их экономических взглядов, попытками личных встреч, но было уже поздно. В этом смысле ленинская характеристика Бухарина в немалой степени верна: „ Ник. Ив., занимающий­ся экономист, ив атом мы его всегда поддерживали. Но он… в политике дьявольски неустойчив".

Бухарин был типичным слабым человеком, который даже не хотел казаться сильным. Его незаурядный ум страдал от ущербности воли.

О

том, что Бухарин неустойчив, мы убедились, просле­див эволюцию его многословного эпистолярного монолога, обращенного к Сталину.

В Системе, основанной Лениным, около Сталина могли находиться лишь люди, которые были способны только под­дакивать, соглашаться, одобрять „мудрые решения" первого лица. Такие, например, как Николай Иванович Ежов. Пока он выполнял самую грязную работу палача. А когда испол­нил — сгинул и сам, потащив за собой обвинения в „переги­бах".

Выступая в Горьком в 1937 году, этот физический и умственный кретин озвучил строки, написанные для него в ЦК ВКП(б).

„Когда умер Владимир Ильич Ленин, когда умер созда­тель нашей партии, вождь и учитель трудящихся всего чело­вечества Владимир Ильич Ленин, один из поэтов писал сле­дующее:

Портретов Ленина не видно:

Похожих не было и нет.

Века уж дорисуют, видно,

Недорисованный портрет…

Поэт ошибся и просчитался здорово. Видимо, он недо­статочно хорошо знал нашу партию. Нашелся такой худож­ник революции, зодчий нашей социалистической стройки, который не в века, не в сотни лет и даже не в десятки сумел поднять на невиданную высоту нашу советскую страну и тем самым нарисовать портрет Владимира Ильича, о кото­ром писал в своем стихотворении поэт. Этим величайшим, гениальным художником ленинской эпохи, этим зодчим со­циалистической стройки, который нарисовал на деле пор­трет Ленина, каким он должен быть, является наш вождь и учитель товарищ Сталин!"

Конечно, при этих словах было положено вскакивать и исступленно хлопать в ладоши до тех пор, пока в президиу­ме не перестанут…

Так славили „первого ленинца" все члены коммунисти­ческой высшей партийной коллегии. Но членам Политбюро требовалось славить особо. Ведь они осчастливлены быть в „ленинском штабе".

Член „ленинского Политбюро" — это особый тип чело­века, входившего в священную большевистскую „ложу". Таковым этот загадочный, таинственный ареопаг всегда и оставался, вплоть до августа 1991 года…

„Ленинское Политбюро"

Долгие десятилетия для советских людей Политбюро олицетворялось с каким-то загадочным, таинственным, мо­гущественным, часто зловещим органом. „Политбюро реши­ло",„вызвали на Политбюро", „Н. — дальний родственник члена Политбюро X", „говорят, на Политбюро будут рас­сматривать вопрос..", „дача члена Политбюро"… все эти и им подобные фразы были для советских людей преисполне­ны глубокого, почти мистического смысла. Когда созывался очередной пленум ЦК, все почему-то ждали обнародования его решений и главных среди них — кого из „кандидатов" сподобили поднять до „членов", кого сразу ввели полным… Как будто это могло изменить жизнь простых людей!

Когда по улицам проходила длинная черная машина члена Политбюро, прозванная в народе „членовозом" и по­хожая на какой-то фантастический броневик, милиция на всем пути задолго останавливала движение, подобострастно вытянувшись, провожала священный лимузин. Загородные дачи членов самой высокой коллегии за высокими зелеными заборами больше походили на княжеские усадьбы с много­численной охраной, прислугой, бассейнами, тенистыми ал­леями… О снабжении членов Политбюро у вечно полунище­го народа ходили легенды. А все начиналось прозаически.