Ленинградская бойня. Страшная правда о Блокаде
Шрифт:
Продвижение во многом диктовалось условиями местности и упорством противника. Советские соединения имели успех, наступая на запад и северо-запад, где противника почти не было и бороться приходилось в основном с природой. Зато стоило повернуть на восток, в сторону Любани и железнодорожной линии на Ленинград, достижения были незначительны. Получив отпор, советские войска вынуждены были обходить населенные пункты с запада, снова углубляясь в заснеженные дебри, порой просто бродили по лесам, не зная своих задач, не имея сведений ни о своих, ни о немецких частях. «Так, в 53-й стрелковой бригаде, — доносил начальник политуправления Волховского фронта дивизионный комиссар Горохов, — не только красноармейцы, но и командиры не знали боевой задачи, не знали населенных пунктов, на которые шло наступление».
«При огульном продвижении… — объяснял генсек членам «ордена меченосцев» в 1929 году, — наступление должно неминуемо выдохнуться и провалиться. Огульное продвижение есть смерть для наступления». Сделавшись Верховным Главнокомандующим, Сталин забыл, чему поучал, видимо считал, что война — дело более простое, чем коллективизация. И кто бы решился его поправить.
С первых дней в войсках начала сказываться хроническая нехватка боеприпасов, которые доставлялись из Малой Вишеры с опозданием и в количестве, не достаточном для потребностей армии. Недостаток продовольствия в подразделениях восполняли кониной: почти вся техника была на конной тяге. А потери в лошадях, которых из-за отсутствия фуража кормили березовыми ветками, были большими. Как образно выразился один из ветеранов: «Лошади дохли как мухи». На голодном пайке сидели не только ушедшая в прорыв 2-я ударная армия, но и стоявшие на месте соседи, весь Волховский фронт. «В армиях совершенно отсутствуют махорка, сахар, сухари, мясо, концентраты, мука, — бил тревогу неугомонный Горохов, проверив состояние 4-й и 52-й армий. — В 65 сд пища варится из одной крупы, отпускаемой в половинной норме. В 80 кд нет соли. Ухудшилось положение с фуражом, овес на исходе, сено израсходовано, конский состав сильно истощен. В 60-м артполку 124 лошади от истощения не могут перевозить материальную часть».
Потери Волховского фронта за январь составили 73 тысячи бойцов и командиров, но при этом, за счет новых пополнений, количество войск и техники не уменьшилось, а по артиллерии увеличилось в полтора раза. На 1 февраля насчитывалось 25 дивизий, 9 бригад, 36 отдельных батальонов — более 233 тысяч человек, 3196 орудий и минометов, 171 танк. Военно-воздушные силы фронта имели уже 313 боевых самолетов. Армейскую авиацию полководцы при подсчетах обычно «забывают», но у тружеников тыла собственная гордость, и они докладывают, что ВВС армий получили дополнительно 188 машин.
В мемуарах советских генералов, написанных на основе сводок Совинформбюро и собственных донесений, неизменно утверждается, что бои проходили с «большими потерями для обеих сторон». Это невозможно чисто теоретически, учитывая, что «вооруженные до зубов» немцы твердо оборонялись на подготовленных позициях «в крепких оборонительных сооружениях», а наши солдаты атаковали их в чистом поле «без достаточной огневой поддержки». К примеру, бывший «гвардейский минометчик» Н.И. Исаков вспоминает: «Сколько я был в Мясном Бору — земли не видел, всюду трупы наших солдат. Убитого немца видел только раз, все ходили смотреть на него как на диковину». Да и могло ли быть иначе, если во главе армий стояли «полководцы» типа генерала Иванова, которому командующий фронтом вынужден был посылать такие вот телеграммы: «Категорически запрещаю проводить широко практикуемые вами штыковые атаки против сильно укрепленных позиций противника без предварительной огневой подготовки и серьезного обеспечения атаки минометно-артиллерийским огнем». С «обеспечением», по мнению Мерецкова, можно и в штыки.
А маршевые пополнения все шли и шли, Россия большая. Когда винтовок на всех не хватало, им выдавали палки с привязанными штыками.
Известное дело: пуля — дура, штык — молодец! Раненых в ходе боя не выносили, и первичную помощь им никто не оказывал, поскольку, вопреки всем уставам и здравому смыслу, отцы-командиры ставили санитаров и санинструкторов в стрелковую цепь наравне с рядовыми бойцами. По этой причин в первую очередь в 4-й армии быстро возник огромный некомплект младшего медперсонала. В конце концов Мерецков, рискуя вызвать недовольство Ставки, вынужден был своим приказом отстранить Иванова от должности и назначить на его место генерал-майора П.И. Ляпина. Сталин таки выразил недовольство превышением полномочий, но решение командующего фронтом утвердил.
55-я армия Ленинградского фронта шестью дивизиями (268, 43, 56, 70, 90, 125-я) при поддержке 124-й и 125-й танковых бригад и 86-го отдельного танкового батальона всю зиму вела бои наступательного характера в устье реки Тосны и в противотанковом рву, а также южнее Колпино за поселки Путролово и Ям-Ижору.
«Военный совет 55-й армии поставил перед нами задачу овладеть Красным Бором, — вспоминает полковник В.К. Зиновьев из штаба 125-й стрелковой дивизии. — Думаю, что дивизия могла бы выполнить приказ и взять Красный Бор. Противотанковый ров был уже в наших руках. А это был удобный рубеж для сосредоточения войск и наступления. Можно было ожидать, что соседние дивизии получат приказ облегчить нам выполнение задачи по захвату Красного Бора наступательными операциями, чтобы прикрыть наши фланги. Но соседние дивизии такого приказа не получили, и мы наступали с открытыми флангами.
Бросившись в атаку, наши части продвинулись вперед, но попали под перекрестный огонь противника и вынуждены были залечь на мерзлой земле, которую не выгрызешь, ни шанцевой лопаткой, ни зубами. Особенно большие потери понес 657-й стрелковый полк, которым командовал полковник Варюхин. Полк наступал в первом эшелоне и потерял столько бойцов и командиров, что стал небоеспособным. Об этом и доложил командир полка комдиву генерал-майору Фадееву Ивану Ивановичу.
— Повтори, что ты сказал! — воскликнул генерал. А я насторожился, прислушиваясь к их разговору.
— В полку осталось тринадцать активных штыков и один станковый пулемет, — говорил голос в трубке, которую генерал приблизил к моему уху.
— Не может этого быть! — воскликнул снова генерал… Весь январь и февраль сорок второго части дивизии вели бои, которые в сводках Совинформбюро назывались боями местного значения. Продвинулись мы почти до Красного Бора. Но это не только не улучшило, а даже ухудшило наше положение, потому части соседних дивизий по-прежнему оставались на месте. А полкам и батальонам нашей дивизии, выдвинувшимся вперед, пришлось теперь отражать атаки противника не только с фронта, но и с флангов, ибо мы сами, а точнее, по приказу командования армии, залезли в мешок… При этом потери в людях были большие».
Попытки взять Красный Бор предпринимались и в марте.
«Красноборская операция, — делает вывод экс-командарм генерал В.П. Свиридов, — еще раз убедила нас в том, что наступление на одном направлении ограниченными силами при бездействии остальных участков фронта дает успех только в первые дни, когда в наших руках еще сохраняется преимущество внезапности и превосходство в силах».
Стоило ли в элементарных вещах, неоспоримо доказанных еще в ходе Первой мировой, «убеждаться еще раз»? И так долго: до марта 1943 года продолжался непрерывный штурм Красного Бора! Сколько за него положено жизней — одному Богу известно. Активные действия в это же время развернули подразделения 13, 21 и 189-й стрелковых дивизий 42-й армии на подступах к опорным пунктам Верхнее Койрово, Кискино, Туйполово, Синда, Венерязи, ничего не добившись территориально, но, конечно же, «уничтожив много вражеских солдат и офицеров».
Армия генерала Клыкова в начале февраля окончательно увязла в лесах и болотах, а 59-я армия Галанина лишь в середине месяца вплотную подошла к Спасской Полисти, но взять ее так и не смогла. «Название этого селения, — пишет Мерецков, — возле которого полгода кипели ожесточенные бои, я никогда не забуду. Горловина прорыва расширилась, помнится, до 13 километров… Но на этом и закончились наши успехи по расширению прорыва. Несмотря на настойчивые атаки, войскам не удалось раздвинуть прорыв ни на метр. Иногда приходилось вести даже оборонительные бои». Все яснее становилось, что выйти к Кингисеппу и окружить всю 18-ю германскую армию не получится.