Шрифт:
1
Кто на Зеленой горке не знал Леньки, не видел в небе стайки его голубей, не слышал его веселых звонких песен?
Его знали все. Но лучше, чем кто-нибудь, знала бьющая вожатая Женя. У нее на виду подрастал, бегал в школу и на сборы отряда этот белоголовый, оливковый от загара мальчуган с удивительно бойкими синими глазами. Выделяли его общительный нрав, звонкий голос и песни.
Он всегда что-нибудь
Другой страстью его были голуби. Он любил и холил пернатых друзей. И они платили ему привязанностью — садились на плечи, клевали пищу из рук и, куда бы он ни шел, летели за ним.
По утрам Женя видела из окна, как Ленька выбегал из хаты в белой голоплечей майке и серых штанах с пузырями на коленках, легким свистом поднимал в небо голубей и исчезал, а через минуту уже появлялся за домом на тропе. Был он тонок и гибок, как лозинка, проворен и быстр, как морской сарган. Издали казалось: ветер, как пушинку, несет его по крутой тропе в гору. А голуби кружат над ним, точно привязанные невидимой нитью.
Он взбирался на вершину Зеленой горки, откуда открывалась ширь морского простора, и запевал любимую песню «Раскинулось море широко». С вершины, как с поднебесной рампы, песня лилась неудержимо, привольно, подхваченная и усиленная эхом долины, разносилась над всеми слободками южной окраины города. Он пел, и ему казалось — песня его несется за море, за горы и его слышат отсюда все люди, весь мир.
Он любил бродить по вершине, поросшей майскими травами. Здесь пахло и морем, и степью, а воздух был прозрачен и чист. Он радовался, и знойному солнцу, и круто просоленному ветерку, и запахам цветущих трав, пряным ароматам шалфея, лаванды. Часто пробирался он скалистыми кручами к большой пещере, неподалеку от нее усаживался на камни и, напевая, любовался красавцем городом, раскинувшимся, на холмах, зеленью парков, ультрамариновыми бухтами, голубыми громадами дымящихся на рейде кораблей.
Случалось, на голос прибегали его друзья Димка и Витька, а за ними орава зеленогорских мальчишек, и тогда долго от пещеры неслись воинственные песни и крики — шла игра в войну.
А голуби, такие же веселые, беспечные, как их хозяин, резвясь, кувыркались, кружили над ними, радуясь голубому раздолью, теплу, солнцу.
В сущности, голуби эти и явились причиной завязавшейся дружбы Жени и Леньки.
Случилось это в канун войны. Он перешел в шестой класс, а Женя уже год как работала наборщицей в типографии флотской газеты.
Как-то утром Женя проснулась от Ленькиной песни; пел он где-то неподалеку. Еще не время было идти на работу, но и спать не хотелось. Убрав постель, она поставила зеркало на подоконник и начала заплетать косу. Длинная каштановая коса была ее гордостью. Уложенная на голове двойным венцом, она украшала девушку, смягчала острые черты лица.
Заплетая косу, Женя поглядывала то в зеркало, то в окошко: Леньки не было видно.
Дом ее был крайним над
Но вдруг песня оборвалась. Раздался свист, улюлюканье и затем сердитый голос Леньки:
— Не человек ты, а зверь! Чем они тебе помешали? Ах ты дрянь… Подбил! Не тронь! Не тронь, тебе говорят!
Распахнув окно, Женя выглянула на улицу. Ленька стоял, прижавшись спиной к забору соседнего двора; одной рукой он держал на груди голубя, другой отбивался от трех сорванцов с соседней слободки, норовивших отнять у него подбитую птицу. У старшего в руках была рогатка.
— Все равно не отдам. Лучше уйдите, а не то плохо будет! — яростно крикнул Ленька.
Но ребята наседали. Боясь потерять в драке птицу, он опустил ее через забор на землю и отчаянно, ринулся в бой. Ближнего, с рогаткой, он сшиб с ног, но двое других вцепились в него и повалили. Силы явно были не равны.
Женя выбежала на улицу и разняла драчунов.
— Бери своего голубя и пойдем ко мне, — сказала она.
Ленька стер рукавом с губы кровь.
— Ты думаешь, я их боюсь? Нисколечко! Ты видела, как я того, с рогаткой — раз, а он бряк наземь, а другого через себя. Я бы и сам с ними справился, — он жестикулировал и был еще полон воинственного азарта. — Один на один я бы, как котят, их швырял.
— Знаю, ты парень сильный и не трус, — поспешила успокоить его Женя. — Пойдем, рубашку зашью. Смотри, рукав и ворот разодраны.
Зашить рубаху Леньке некому. Он круглый сирота. Есть брат Никита и сестра Клава, но брат на работе, а сестра с дочкой Олечкой уехала и вернется недели через две.
Ленька перелез через забор, взял раненого голубя и, бережно прижимая его к груди, пошел за Женей.
На лавочке во дворе, под навесом из виноградных лоз, Женя зашивала рубашку, а Ленька, сидя на корточках, кормил хлебными крошками голубя. Солнце, просочившись сквозь листву, обсыпало золотыми кружочками его голую, маслянистую от загара спину.
— Хочешь, я вылечу и подарю тебе этого голубя?
Женя улыбнулась. Что она будет с голубем делать? И отказаться неудобно… Стараясь не обидеть Леньку, она сказала:
— Ты хочешь сделать мне что-то приятное? Да? Тогда приходи лучше вечером и спой что-нибудь. Мы с мамой любим слушать, особенно когда ты поешь «Раскинулось море широко». Я очень люблю эту песню.
— Тебе нравится, как я пою? — лицо Леньки залилось краской.
— Очень. Красивый и сильный у тебя голос. Но его еще надо поставить.
Некоторое время Ленька молчал, мечтательно глядя на золотевшую под солнцем вершину горы, а потом спросил:
— Ты знаешь, чего я больше всего хочу?
— Чего?
— Выучиться в Москве, а потом петь по радио. Петь для всех-всех людей на свете.
— Ты будешь петь. Вот кончишь школу и поедешь в консерваторию, — сказала Женя, подавая ему рубашку. — Так вечером обязательно приходи, мы с мамой будем ждать, и подруги мои соберутся.