Лесная крепость

Гомолко Николай Иванович

Резкие крики чаек вспугнули невеселые мысли девушки. Стремительно, как белые молнии, носились птицы над озером.

Носке изредка посматривал из-под козырька высокой, с блестящими позументами фуражки на северный берег озера. Там, над болотом Комар-Мох, колыхались высокие столбы дыма. Полковник, нахмурясь, отвернулся. Скоро, очень скоро все будет кончено с бандитским гнездом на болоте. Настанет день — и он уже недалек, — когда можно будет отослать в Берлин телеграмму. Лично фюреру.

— Господин полковник, — внезапно заговорил Циммер, решив разрядить затянувшуюся

паузу. — С нами чудесный гид, фрейлейн Оксана. Я вижу, она о чем-то задумалась и, по-моему, скучает. Попросим ее рассказать… — комендант запнулся, как бы подбирая нужное слово, — ну хотя бы…

— Я вам расскажу про наше озеро, — с готовностью отозвалась девушка. — Вы имеете намерение, как я слышала, — она слегка улыбнулась Циммеру, — его переименовать. Фридрих-озеро, конечно, звучит. Но мне кажется, не надо забывать историю, фольклор. Мы все интеллигентные люди, — она опять улыбнулась, — и понимаем, что это такое. Хотите, я расскажу вам одну прекрасную легенду, связанную с озером?

— Легенды я люблю! — кивнул Носке, любуясь разрумянившимся лицом Оксаны. — Но только действительно интересные. Предупреждаю.

И Оксана начала свой рассказ.

Легенда о Черном Дубе

— Седая старина подарила нам это преданье. Как и теперь, селенье Митковичи находилось в давние времена у озера. Селенье было небольшим, всего одна-две улицы. На горе, на самом краю поселка, откуда бежит дорога на Туров, на том месте, где сейчас школа, стояла богатая усадьба в античном стиле, с колоннадой. Здесь жил помещик Стефановский. Жил, как говорят, на широкую ногу, владел всеми окружающими деревнями и почти всеми здешними землями.

А норов был у пана Стефановского не приведи боже: человека убить, замучить — ничего не стоило.

И вот у одного бедного крестьянина, которому долгое время бог детей не давал, родился мальчик. Родился прямо в поле, под копной ржи. Как обрадовался крестьянин, что наконец и ему, бедолаге, посчастливилось!

Жена завернула ребенка в зипун, который прихватила с собой на поле, и попросила мужа проводить ее до дому. Посадил он ее на воз и поехал. Поглядел на сынишку, видит: глазки, как звездочки, светятся, личико румяное, как утреннее солнышко.

Еще больше обрадовался крестьянин. Песню затянул веселую. Потому не услышал, как догнала его панская тройка.

«Ах, пся крев! Песни поешь, с поля убежал. Радуешься! Вот тебе покажу, быдло этакое!» И начал хлестать мужика и его жену по чему попало. Едва дотянули до села, слезли с воза, взяли в руки сыночка и понесли в хату. И только переступили порог, рухнули на пол и испустили дух.

Но сынок остался жив-здоров. Заплакал мальчик, будто понял, что остался один.

Добрые люди хотели приютить сиротинку, но пан приказал — не трогать! Думал, что хлопчик зачахнет, погибнет. А он живет себе да живет. К нему забегали сердобольные соседки, кормили кто чем.

И так начал хлопец расти, как тот грибок в лесу, не по дням, а по часам.

Когда ему исполнился годик, взял хлопчик ведро, пошел

к колодцу, принес воду. А в три года Ян — такое имя ему дали — уже мог помериться силами с деревенскими парнями. И не было случая, чтобы он внизу очутился. Дивились люди: ну и силушка у сиротины! И прозвали его Буяном.

По натуре хлопец был очень добрый и ласковый. И улыбка почти никогда не сходила с его губ. В шесть лет он уже был ладный паренек: крепкий, как коряга, а ростом перегнал самого высокого мужика в селе. Начали заглядываться на него девчата. И он высматривал себе любимую. Приглянулась ему Настенька, красавица писаная: стан прямой, как у тополька, глаза что спелые сливы, личико румяное, как яблочко.

Прослышал пан, что Ян тянется к Настеньке, казаком ходит, не по нутру ему их любовь. Пан как раз овдовел. Велел он привести Настю в усадьбу. «Так и так, — говорит, — выходи за меня замуж — озолочу. Посажу в палаты каменные, будет тебе не житье, а царство небесное».

«Не хочу, — ответила девушка, — царства небесного. Мне люб Ян, и не променяю его ни на какое золото».

Отпустил пан девушку, а сам задумался, как сжить со света Яна. Понимал, непросто это будет: хлопец умный, сильный, как лев. А тут к пану пришел сам Ян.

— Может, ты и против, господин, — сказал Ян смело, — да женюсь я на Настеньке.

Усмехнулся пан:

— Что же ты женишься на бедной горемыке? Не мог себе побогаче приглядеть? Ну смотри, чтобы потом не каялся. Но слово последнее за мной, и я тебе его скажу.

— Что за слово, господин?

Опять усмехнулся пан:

— У меня три условия. Выполнишь их, осилишь — женись, не буду тебе перечить. Первое условие такое: на своем коне перескочи через мой дворец. Подготовься. Даю сроку три дня.

Услышал это Ян, крепко задумался. Разве перескочить через панский дворец на его тощем, неказистом коне?

Вернулся парень домой, вывел коня на двор, сел на него, а тот еле стоит на ногах от такой тяжести. Горестно вздохнул Ян:

— Ах, коник любимый, что же мне делать?

Тяжело на душе, как в осеннюю ночь. И вдруг конь шевельнулся под Яном, заржал, а потом сказал человеческим голосом: «Отпусти меня в лес, Яночка». И больше ни слова. Парень подумал, что все ему почудилось. Но с коня слез — все равно, какая от него корысть. Решил так: пусть идет куда хочет — в лес, в болото, хоть на край света.

А конь мотнул головой и побежал в лес.

Ян вернулся в хату, сел у окна, от горя черный как туча. Тоскует, проклинает пана и свою сиротскую долю.

День сидит думает, два думает. Легче ему разобрать-разбросать дворец руками, чем перескочить на коне.

На третий день вышел он во двор, посмотрел на небо, какое оно чистое да высокое. Через окно оно ему виделось перед этим в тучах, носились по нему молнии.

И теперь в чистом небе внезапно вспыхнула молния. Не успел парень удивиться такому чуду, как задрожала земля, зазвенела струной. Видит: стоит перед ним его конь. Со звездочкой на лбу, такой ладный, такой красивый, с пышной золотой гривой. Повеселел Ян.