Лестница лет

Тайлер Энн

В этот час почти не было машин, и пустынная дорога мерцала в свете фонарей, будто окутанных желтым шифоном. У деревьев со свежей листвой, освещенных снизу, был странный, «перевернутый» вид. Кое-где в домах уютно светились окошки, и, проезжая мимо, Делия бросала на них тоскливые взгляды.

Она припарковалась напротив дома Максвеллов. Выключила габаритные огни, но оставила включенным мотор и обогреватель.

– Ты разве не войдешь? – спросил Сэм.

– Нет, подожду в машине.

– Ты замерзнешь.

– Я не одета для

выхода в свет.

– Пойдем, Ди. Максвеллам все равно, как ты одета.

Скорее всего муж прав (да и печка еще не разогрелась). Она вынула ключи зажигания, выскользнула из машины и пошла за ним к центральному входу обширного дома с колоннами, в котором двое одиноких Максвеллов, наверное, болтались, как игральные кости в кружке. Во всех окнах горел свет, и дверь была открыта. Мистер Максвелл ждал внутри, неуклюжий долговязый старик, попытавшийся выключить телевизор, когда они поднялись на крыльцо.

– Доктор Гринстед! – заговорил он. – Спасибо большое, что пришли. И Делия тоже. Здравствуй, дорогая.

На нем были брюки с пятнами от еды и линялый серый кардиган поверх футболки (старик вообще неряшливо одевался). Он повернулся, чтобы проводить Сэма к застеленной ковром лестнице.

– У меня сердце разрывается, когда я вижу ее такой, – жаловался он, когда мужчины начали подниматься. – Я бы согласился страдать вместо нее, если бы мог.

Делия осталась в холле, а когда они скрылись наверху, присела на один из антикварных стульев. Присела осторожно – насколько она знала, стулья стояли тут только для виду.

Наверху слышалось бормотание: тонкий и жалобный голос миссис Максвелл и низкий голос Сэма. Старинные часы тикали так медленно, что казалось, будто каждый следующий удар может быть для них последним. От нечего делать (она непредусмотрительно оставила дома сумочку) Делия положила на колени ключи и стала их перебирать.

Сколько часов она просидела так в детстве? Устроившись на стуле или на нижней ступеньке лестницы, расчесывая укусы насекомых на голых коленках или листая журнал, который кто-нибудь из взрослых совал ей в руки перед тем, как проводить ее отца наверх. И в точно таком же бормотании, доносившемся сверху, слов никогда нельзя было разобрать. Когда говорил отец, все другие молчали, и она испытывала гордость и смущение от того, как его уважают.

Заскрипели ступени, и Делия взглянула наверх. Это спускался мистер Максвелл, один.

– Доктор Гринстед сейчас осматривает ее.

Старик держался за перила. Спустившись вниз и дойдя до холла, он с сопением опустился на другой антикварный стул. Она видела только его вытянутые ноги в брюках и кожаные тапочки без задников, открывавшие темно-розовые шелковые носки с протертыми пятками.

– Доктор думает, что это несварение, но я сказал ему, что в нашем возрасте... ну лучше перестраховаться, сказал я ему.

– Уверена, что все будет в порядке, – попыталась утешить его Делия.

– Я просто благодарю небо за доктора Гринстеда. Из современных молодчиков мало кто согласился бы вот так сюда приехать.

– Никто бы не согласился, – не удержалась Делия.

– Ну, может, кто-нибудь.

– Никто. Поверьте мне.

Мистер Максвелл отстранился назад, чтобы посмотреть на нее. Делия увидела его румяное, испещренное прожилками лицо.

– Сэм слишком добр, – сказала она. – Вы знали, что у него ангина? Ангина в его возрасте! Чем это может обернуться в будущем? Была б моя воля, он бы сейчас лежал дома в постели.

– Ну, к счастью, это – не твоя воля, – несколько брюзгливо сказал мистер Максвелл. Он снова откинулся назад, и возникла пауза, во время которой было слышно, как миссис Максвелл возражает против чего-то, а звучало это как «Нии-нии. Нии-нии».

– Мы были первыми, кто вызвал доктора Гринстеда, он когда-нибудь об этом упоминал? – спросил мистер Максвелл. – Да, именно мы первыми вызвали его. Твой отец сказал: «Думаю, вам понравится этот парень». Я признаю, что мы немного волновались, сильно привыкнув к твоему отцу.

Теперь Сэм наверху говорил более оживленно. Визит, должно быть, заканчивался.

– Когда доктор Гринстед пришел к нам, я спросил его, – мечтательно вспоминал мистер Максвелл, – я сказал: «Ну, молодой человек?» Он тогда проработал всего несколько дней. «Ну? На какой из дочек Фелсона ты собираешься жениться?» Правда, хитро с моей стороны, а?

Делия вежливо рассмеялась и переложила ключи из одной руки в другую.

– «О, – сказал он, – думаю, я положил глаз на младшую». Сказал, что старшая слишком низенькая, а средняя слишком полненькая, но вот младшая – это самое то. Так-то. Видишь? Я узнал об этом еще до тебя.

– Да, думаю, да, – согласилась Делия, а потом Сэм начал спускаться по лестнице, инструменты в его черном чемоданчике бодро позвякивали.

Мистер Максвелл немедленно поднялся, а она продолжала сидеть, уставившись на свои ключи. Они казались раздражающе разными – плохо обработанными, плохо рассортированными, испещренными товарными знаками, такими же ото всего оторванными и грубыми, как слова чужого языка.

– Как я и... – говорил Сэм. – Просто приступ. Я оставил кое-какие лекарства на...

Потом мужчины пожали друг другу руки, Сэм позвал: «Ди?» – и она без единого слова встала и прошла к входной двери, которую мистер Максвелл держал открытой.

Снаружи трава побелела от росы, и сам воздух казался белым, как будто рассвет был уже близок. Делия забралась в машину и завела мотор прежде, чем Сэм сел рядом с ней.

– Нужно иметь жалость к этим старикам, – сказал он, захлопывая дверцу. – Стареют, совсем одни, вот и зацикливаются на каждом симптоме.

Делия выехала на улицу, сконцентрировалась и молча повела машину, превышая скорость. Они были почти у дома, когда Делия наконец заговорила: