Лестница в небо, или Рассказ очевидца
Шрифт:
Я увидел далеко не молодое лицо мужчины с глубокими морщинами и холодным колючим взглядом.
– Ну, так есть у них душа или нет? – Допытывался тезка.
Я немного помялся и ответил:
– Душа-то есть у всех, только я слышал, что у животных она умирает вместе с телом…
Мой собеседник безнадежно махнул рукой и сказал:
– Значит мне нет места среди вас!..
Я хотел было ему возразить, но он продолжил:
– Крыса я последняя!.. Воровал у людей, которые мне доверяли и верили. Нет мне прощения. – Казнил себя незнакомец. – И не
Вот я теперь и подыхаю в реанимации.
Утешить его мне было нечем, а он спросил:
– А скажи мне, Витя! Почему крыса?..
Я пожал плечами, не понимая вопроса, а он продолжил:
– Вот меня, например, спасла крыса. Заметь, не друг, не брат, не добрый человек, а вот этот серый и длиннохвостый грызун, которого все презирают.
Я слушал Виктора, стараясь не перебивать его вопросами, которые появлялись у меня с каждым его заключением.
Он рассказывал, как когда-то давно, он остался один бес всяких средств для существования. Преданный женой и друзьями он стал бомжом. Но нищенская жизнь была ему не по плечу, и он решил умереть, покончив жизнь самоубийством.
– Я купил капроновую веревку, – рассказывал Виктор, – бутылку водки, хлеба и пошел искать место для суицида. Почему-то на память пришел разрушенный дом, где, когда-то еще будучи мальчишкой, я играл в героев Брестской крепости. Этот дом еще помнил и бомбежки, и страшную войну, и немецких фашистов. Он был полуразрушен, кровля сгорела, перекрытия упали, а его толстые стены устояли и сохранили большой подвал. Там я играл в детстве, туда я пришел, чтобы закончить свою жизнь.
Здесь Виктор сделал небольшую паузу и ухмыльнувшись продолжил свой рассказ:
– Выпил я стакан водки, закусил хлебом и стал готовиться… Нашел подходящий крюк, ящик и потянулся к веревке. Гляжу, а на ней лежит крыса – большая и черная. Она не испугалась меня, а я отскочил в сторону. С минуту мы смотрели друг на друга и я, немного осмелев, присел к своему импровизированному столу.
Я выпил для смелости и обратился к своей гостьи:
– Водки не предлагаю, а хлебом угостить могу.
– Краюху она съела, а веревку так и не отдала. Тогда я налил себе еще и рассказал ей всю свою невеселую историю. Как мы расстались я не помню – уснул, только помню, что дослушивала она мой рассказ у меня на коленях.
Я ухмыльнулся, а Виктор продолжил:
– Утром я похмелился и вспомнил для чего нахожусь здесь в подвале этого старого и разрушенного дома. Посмотрел я на крюк, подвинул ящик, а веревки-то нет… Осмотрелся, а на месте, где была приготовленная веревка лежит большой золотой перстень… Вот это метаморфоза! Удивился я тогда и подумал, – никак это моя Мышильда шутки шутит… Так я окрестил свою внезапную подругу.
– Мышильда, это та, что в Щелкунчике? – Спросил я.
– Она самая. Балет смотрел? – Спросил он, а я покачал головой.
– Много потерял.
Тезка задумался и мечтательно произнес:
– Были же времена!..
Он еще много рассказывал мне о его дружбе с крысой. О том, как она сделала его богатым, как он баловал ее изысканными яствами, как он хотел забрать ее к себе в квартиру и, как упорно она сопротивлялась переселению. Все это конечно было любопытно и интересно для меня. Но я ждал финала, пытаясь предугадать конец этой истории. Но то, что я услышал от Виктора меня поразило.
– Как-то после посещения казино, – продолжал он, – где я оставил все свои деньги. Я поехал до Мышильды к разваленному дому. Последнее время я редко ее навещал. То одно дело меня закрутит, то другое, да и она уже не так щедро одаривала меня своими золотыми сюрпризами. Бывало по пьяни я даже просил прощения у нее за свое невнимание, но чаще я ругался и упрекал ее в скупости. Мне казалось, что она мало радовала меня своими золотыми сюрпризами. Я привык к легкой наживе и, как правило приезжал, чтобы забрать ту или иную золотую вещицу, приготовленной для меня Мышильдой. Зачастую забывая поблагодарить подругу, я уезжал.
Вот и в этот раз я приехал к ней, чтобы получить золото, которым рассчитывал расплатится в казино. Мышильда меня не встретила, а алюминиевая миска была пустой. Я разозлился и стал звать крысу, ругая ее неприличными словами. Но она не появлялась и тогда я стал отчаянно бить стену, где находилась ее нора. Труба в моей руке согнулась, а из убежища вылезла Мышильда. На шее у нее была накинута мощная золотая цепочка. Я обрадовался, когда заметил, что на ней оказался еще и золотой крест. Я взял подарок в руку и бросил трубу. Та ударила по стене, а с потолка свалился большой кусок бетонного перекрытия. Мышильда запищала, как ребенок и я заметил, как камень убил ее, раздавив ей череп. Она издохла, а я ушел, даже не освободив ее тело из-под обломков.
Довольный подарком, я выбирался из подвала. Засмотревшись на золотой крест с распятием, я зацепился за проволоку и упал, сильно ударившись головой о металлическую трубу. В голове зазвенело, а со стены на меня вдруг упал кирпич…
Стало темно и холодно. Потом быстрое падение, лампы операционной, а потом снова упала труба и запищала Мышильда.
Виктор, посмотрел на меня, а я спросил:
– А, что было дальше?
– А ничего… Это конец, Витя! – Заключил он, а я возразил:
– Это не конец. Ты еще живой и это значит, что у тебя есть шанс.
– Какой? – Спросил он и махнул рукой.
– Исправить что-то к лучшему. Ты же каешься, я же это вижу…
Он промолчал, а я, указывая на развалины, спросил:
– Это и есть тот дом?
– Да! И этот дом, и эта проволока, и этот кирпич…
– А знаешь, Виктор! Лети-ка ты лучше в больницу и помоги своему телу выкарабкаться. – Посоветовал я ему.
– Зачем?
– За тем, что ты человек, а не крыса. Подумай о будущем…
Он взглянул на меня и вдруг не попрощавшись исчез.