Летит, летит ракета...
Шрифт:
Упыр сжал кулаки. В лунном свете поверхность экзаменационного стола отсвечивала белым, как ягодицы первокурсницы. Он вспомнил последний принятый зачет. Ох… слюна липкой струйкой стекла из профессорского рта на раскрытый перед ним роскошный ежедневник в кожаной с золотом обложке. Дерьмо!.. Ректор в отчаянии крутанул головой. Эдак и сбрендить можно. Хоть бы козу какую-нибудь, что ли… Жаль, в колледже нет животноводческого отделения. Надо бы завести специально для таких случаев. Чистеньких таких козочек, бее-е-е… бее-е-еленьких таких козочек… Упыр снова пустил слюну. Дерьмо!..
Он с размаху саданул кулаком
— Алло! Профессор Упыр слушает.
На другом конце провода, путая слова, запинался дежурный охранник.
— К господину ректору посетители, двое…
— По какому вопросу?
— Сейчас узнаю, господин ректор…
Упыр ждал, раздраженно прижав к уху трубку. Охранник стар и ни на что уже не годен. Надо будет обновить состав. Брать только молодых и гладких, женственных… милых… он поймал себя на том, что вот-вот опять обслюнится. Охранник вернулся к телефону.
— По вопросу гуманитарного груза, господин ректор.
— Пропустите.
Ну конечно. Он совсем забыл. А ведь друзья из посольства звонили всего час назад. Час назад! Вот что значит — голова не на месте… В приемной ждал отправки контейнер с гуманитарным грузом для осажденной Полосы: учебники, одеяла, конфеты, детские игрушки, письма сочувствующих и сопереживающих. Колледж Упыр отправлял такие контейнеры, как минимум, раз в месяц. Это эксклюзивное право представляло собой немалую привилегию, на выбивание которой профессор потратил немало времени и сил.
Зато теперь усилия окупались сторицей. К нему то и дело обращались за помощью важные, влиятельные персоны, от которых прямо или косвенно зависело получение европейских грантов, участие в международных проектах, приглашения на конгрессы и симпозиумы. Ну как откажешь такому человеку в ничтожной просьбе добавить в контейнер небольшой сверточек, ящичек, чемоданчик?
Здесь следует пояснить, что гуманитарная помощь из уважаемого колледжа Упыр проходила границу с Полосой без всякого досмотра. Эта деталь была оговорена профессором Упыром специально: ведь излишнее полицейско-пограничное рвение по отношению к контейнеру выглядело бы как проявление скандального недоверия, а то и как прямое ущемление университетских свобод.
Двое… интересно, какие они? Ректор захлопнул обслюнявленный ежедневник, вытер салфеткой стол. Хорошо бы, молоденькие. Девушки были бы лучше всего, но сойдут и мальчики… В дверь постучали.
— Войдите!
Вошли двое парней. Один — высокий, костистый, волосатый, сущая обезьяна. Зато второй — именно такой, как надо: нежный, застенчивый, беленький, как козочка. Профессор проглотил слюну, спросил отрывисто.
— Чем обязан, господа?
Высокий снял с плеча розовый школьный рюкзачок, осторожно поставил его на стул.
— Вот. Детское питание для гуманитарного груза… — он усмехнулся и добавил. — Просили быть с ним поаккуратнее.
Упыр пожал плечами.
— С детьми во всем нужно быть поаккуратнее. Присаживайтесь, господа.
— Спасибо, но нам пора, — покачал головой высокий. — Дела, знаете ли.
— Я кажусь вам человеком с большим количеством свободного времени? — насмешливо поинтересовался Упыр. — Нет, правда? И тем не менее, у меня всегда находится минутка-другая для рюмки хорошего
Высокий замялся. “В точку! — подумал профессор. — Этот за хорошую дармовую выпивку удавится…”
— Ну, если минутка-другая…
— Вот и отлично. Простите, не расслышал ваших имен…
— Зовите меня Карподкин. А он — Лео.
— Очень приятно. Итак, присаживайтесь, господа… — профессор открыл створки бара. — Ай-я-яй! Как же это я…
С выражением очаровательного смущения на лице он обернулся к гостям.
— Можете себе представить, я совершенно безбожно оставил бутылку коньяка в машине. Специально привез из дома и забыл! Ну что за нелепость… Господин Карподкин, можно попросить вас о небольшом одолжении? — Упыр достал из ящика связку ключей. — Я ожидаю срочного звонка и потому не могу сам… Не будете ли так любезны спуститься и принести коньяк из моего “бьюика”? Это очень просто, уверяю вас. Вон он, на стоянке, подойдите сюда, из этого окна видно. Вон торчит, видите? Малиновый такой… Вы сразу увидите коробку, на переднем сиденье. Ну что, поможете?
Карподкин неуверенно пожал плечами. В профессорском напоре чувствовалось что-то неестественное. Пьян он, что ли? А впрочем, какая разница? Время, на самом деле, есть. Посмотрим, какую конину распивают высшие академические круги…
— Давайте, — он протянул руку за ключами.
— Ну, спасибо! Ну, удружили… — профессор потер руки и повернулся к Лео, примостившемуся на краешке дивана. — А я пока покажу вашему другу свой кабинет. Вот за этим столом я имею обыкновение принимать экзамены… Можно назвать его заслуженным. Подойдите, голубчик, посмотрите, это интересно. Но чего же вы ждете, господин Карподкин? Идите, идите…
Карподкин вышел, притворив за собой дверь.
— Голубчик… — хрипло сказал Упыр, кладя руку на плечо молодому анархисту.
Он облизнул пересохшие губы. Так… Пока этот жлоб найдет выход на стоянку… это не так уж и просто… но даже если найдет сразу, то все равно потеряет минут пять, как минимум. Потом в машине; коньяка там нет и в помине… Будет повсюду копаться своими грязными граблями… ну и черт с ним, лишь бы подольше. Потом назад. Как ни смотри, а десять минут есть. Хватит…
Дверь на улицу оказалась заперта. Карподкин подергал ее, постучал в расчете привлечь внимание охранника, поискал звонок — тщетно. Он попробовал ключи из профессорской связки — не подходили. Безуспешная суета с многочисленными ключами привела анархиста в раздражение. Что за дурацкая манера запирать двери? Поискать, что ли, другой выход? — Вот уж нет! Пускай чертов ректор сам вызывает своего сторожевого пса. Ишь ты, барин… нашел себе слугу… Карподкин никому никогда не прислуживал и не будет!
Он повернул назад. Уже в приемной Карподкин услышал доносившиеся из кабинета ректора странные неразборчивые звуки: одновременно грозное урчание и беспомощный писк, словно крупный хищник душил там маленького поросенка. Карподкин открыл дверь и остановился на пороге.
Прием зачета был в самом разгаре. Профессор Гамлиэль Упыр, запаленно дыша, нанизывал обезумевшего от ужаса и боли анархиста на возбужденный стержень своего неистового человеколюбия.
— Чи-тай!.. — рычал он.
— …высшая… ценность… — задушенно пищал Лео, елозя носом по экзаменационному столу.