Летние Каникулы
Шрифт:
— Но... — запнулась Шизуку.
— Я знаю, что ты хочешь сказать, — Миюки понимающе кивнула. — Даже я понимаю, что мои чувства к Онии-саме переступают пределы обычных нормальных родственных связей.
Шизуку смутилась. Она не находила слов.
— Ты знаешь... на самом деле я умерла три года назад.
— ЧТО? — Услышав подобное признание, она не смогла сдержать голос.
— Или, лучше сказать, я должна была умереть? Но в то время я и вправду чувствовала, как жизнь уходит из тела, так что не так уж далеко от истины говорить, что я «умерла на самом деле».
Улыбка
— Именно из-за Онии-самы я стою сейчас перед тобой. Лишь благодаря ему я способна плакать, смеяться и разговаривать с тобой здесь и сейчас. Я обязана ему жизнью, все, что у меня есть и всё, что я есть — принадлежит лишь ему.
— Это...
«Что это значит?», — остался незаданным вопрос, и ответ на него не последовал.
— К Онии-саме я испытываю не романтическую любовь, — ответила она на второй вопрос, «как мужчину?», и убежденности в её голосе даже чуть-чуть не убавилось. — Когда говорят о романтической любви, ведь подразумевают, что что-то хотят взамен от человека, так ведь?
В ответ Шизуку могла возразить: «разве любовь — это не желание обладать человеком?», — но она молчала. Она считала, что сейчас не место для этого, и тем более...
— Но я ничего не хочу от Онии-самы. Потому что от него я уже получила саму себя.
Она инстинктивно поняла, что Миюки не ищет ответа.
— Я не желаю ничего большего. Я даже не прошу, чтобы он принял мои чувства. В конце концов... Полагаю, любовь[2] — это единственно слово, которым я могу описать всё то, что я чувствую, — призналась Миюки.
— ...Я поняла, — Шизуку ничего не оставалось делать, кроме как отступить. — Миюки, ты и вправду нечто...
— Думаю, у тебя несколько искаженное понимание.
Шизуку лишь покачала головой, а Миюки закрыла один глаз и озорно улыбнулась.
Как только Шизуку и Миюки покинули их, Хонока пошла проверять свой внешний вид перед зеркалом. Покидая комнату, она сказала, что собирается «полить цветы».
Прихорашиваясь, она ещё раз себе напомнила, что ей говорила Шизуку: «Я уйду с Миюки, а ты в это время пригласи Тацую»
Хоноке сразу стало ясно, что та имеет в виду. Шизуку даже без слов понимала чувства Хоноки. По правде говоря, тот инцидент с опрокидыванием тоже «организовала» Шизуку, для того чтобы свести Тацую и Хоноку вместе. Она ранее сообщила ему, что Хонока не очень хорошо умеет плавать. Она надеялась, что Тацуя спасет Хоноку, а та, в свою очередь, воспользуется этим как предлогом и поблагодарит его. У неё был даже дополнительный план на тот случай, если бы Тацуя не успел вовремя. То, что вышло в итоге — было абсолютным стечением обстоятельств, но в результате Хонока завладела Тацуей на целый день, так что хотя Шизуку и чувствовала себя виноватой, но также была рада.
Теперь же Шизуку подготовила почву для признания Хоноки. С опаской Хонока немного убрала свою бледность румянами. Поправив волосы и наряд, она прошептала: «вперед!» — как бы психологически настраивая себя. По плану
Она даже не осознавала, что ноги слегка дрожат.
Идя рядом с Тацуей и время от времени украдкой поглядывая на него, Хонока не могла решиться заговорить. До сих пор всё шло так, как было запланировано. Когда она спросила: «не хочешь немного прогуляться?», — он сразу согласился, чем даже её немного озадачил. В некотором смысле такой слишком гладкий старт слегка её потряс.
Тацуя молчал.
Выйдя с виллы, они повернули направо и, как бы защищая Хоноку от волн, Тацуя шел ближе к морю. Почему-то Хоноке казалось, что он уже догадался о её намерениях и избегал излишнего подталкивания событий. Её мучило нарастающее чувство кризиса, что если она не сделает первый шаг, то ничего не решится.
— Тацуя-сан. — Несколько раз открыв и закрыв рот, Хонока наконец-то смогла выдавить это напряженным голосом.
Тацуя остановился и повернулся к ней. Огни виллы уже скрылись из виду. Все другие слова, которыми они обменивались этой ночью, утонули в звуках прибоя и не достигали их. Под бесконечным звездным небом, в сопровождении лишь шума волн, Хонока стояла и смотрела в лицо Тацуе.
Однако она не могла продолжить. Даже когда Тацуя призвал её взглядом, она лишь посмотрела вниз.
— Я... — Она поднимала глаза, встречалась с ним взглядом, словно пытаясь что-то сказать, но затем с напряженным лицом словно обо что-то запиналась. И это повторялось много раз.
— Да, что ты хочешь сказать? — подбодрил её Тацуя нежным голосом и очень ласковыми словами, которые были очень необычны.
Возможно, больше воодушевленная его голосом, нежели словами...
— Я... эм, я... я люблю тебя! — после всех тех сомнений наконец смогла выдавить Хонока и, может быть, даже прорвалась сквозь всю ту тьму.
Но Хонока не думала об этом.
Сейчас, для неё, они двое были единственными людьми во всём мире.
— ...Тацуя-сан, что ты ко мне чувствуешь? — Не в состоянии смотреть ему в глаза, Хонока всеми силами закрыла веки, но ответ всё не приходил. — ...Я доставляю тебе неудобства? — осторожно приоткрыв глаза, Хонока спросила дрожащим голосом, но Тацуя попросту покачал головой и улыбнулся:
— Совсем нет. Я чувствовал, что ты скажешь что-то подобное. Хотя и понял это только сегодня после полудня.
Когда они посмотрели друг на друга, Хонока почувствовала глубокую неописуемую грусть у него в глазах. Приготовив себя к печальному и ожидаемому ответу, она крепко сжала руки. Но ответ Тацуи, к добру или к худу, оказался чем-то совершенно неожидаемым.
— ...Хонока, знаешь, Я — человек, у которого отсутствует часть души.
— ...Э?
— Когда я был ребенком, со мной произошло некое магическое происшествие... и некоторые мои чувства были стерты.
Лицо у Хоноки явно побелело. Бледность была очевидна даже в такую темную ночь. Глаза были широко распахнуты и только слова: «не может быть...» — сорвались с языка, хотя она и прикрыла рот руками.