Летние сумерки (сборник)
Шрифт:
Вся неделю Марина думала о нем, представляла его южный город, сына Лешку и старушку мать — почему-то она представляла их такими же приветливыми и добрыми, как он сам. Все истолковывая по-женски, Марина представляла «неухоженную квартирку» Виктора и ловила себя на том, что ей хочется навести порядок в этой квартире, приготовить мужчинам вкусный обед — она уже принимала живое участие в чужой жизни.
До случайной встречи с Виктором если Марина и испытывала чувство любви, то только во сне — обычно после просмотра романтического фильма — и замужество для нее было смутным устремлением, зыбкой девической мечтой, и вдруг эта мечта
Но не думать о Викторе не могла — он, сильный и серьезный, увлеченный работой, уже вторгся в ее жизнь, заронил потаенное радостное и щемящее беспокойство.
С начала следующей недели сразу же после уроков Марина прибегала домой и нетерпеливо выглядывала в окно; но день шел за днем, а Виктор не появлялся.
Прошла еще одна неделя, а Марина все безвылазно сидела дома и мучилась от ожидания. Потом ее стали донимать сомнения — может быть, Виктор просто забыл о ней и без остановки проехал мотель, и наверняка у него, такого интересного мужчины, в Херсоне есть какая-нибудь женщина…
В воскресенье, чтобы не терзать себя невеселыми размышлениями и немного развеяться, Марина поехала в соседний поселок, где в клубе шел заграничный фильм. После сеанса состоялись танцы под магнитофон. Марине не хотелось танцевать, но она задержалась в клубе, просто чтобы послушать музыку и посмотреть на танцующих.
В разгар танцев к ней подошел пьяный парень с тяжелым взглядом, грубо схватил ее за руку:
— Пойдем, училка, сбацаем!
Марина вырвалась, покачала головой. Парень отпрянул, прищурился:
— Кому отказываешь?! Да меня здесь все уважают! Я здесь любому кишки выпущу. — Раскачиваясь на нетвердых ногах, он криво ухмыльнулся и буркнул с угрозой в голосе: — Смотри, пожалеешь! Я обиды не прощаю!
Он отошел к дружкам, столпившимся у прохода, и, зло скосившись на Марину, выругался; потом что-то шепнул одному из своих приятелей. Марина почувствовала — пьяный парень затевает расправу над ней, и от страха съежилась. Мысленно она стала прикидывать, как ей незаметно уйти из клуба и добраться до шоссе, но парень явно следил за ней.
Внезапно на улице раздался визг тормозов, и через минуту на пороге клуба появился Виктор. Протиснувшись сквозь парней, он увидел Марину и быстро подошел:
— Привет, Мариночка! Я за вами!
Марина стиснула его локоть и чуть не заплакала от радости. Около прохода навстречу им выступил пьяный парень.
— А ну, кореш, оставь училку!
Виктор одной рукой резко отодвинул парня и бросил ему в лицо:
— Выйди-ка на улицу на пару слов.
Втроем они сошли с крыльца. Открыв дверь грузовика, Виктор подсадил Марину в кабину грузовика и направился к пьяному. Тот уже набычился:
— Училку увозишь, гад!
На крыльцо высыпали его дружки.
— Виктор, поехали! — взмолилась Марина.
Но Виктор подошел к парню, схватил его за шею, сильно тряхнул и процедил что-то такое, от чего и пьяный, и его дружки отшатнулись.
В кабине Виктор улыбнулся:
— Конфликт исчерпан. Ну вот, наконец мы и встретились.
Он привез Марину в номер гостиницы мотеля, зажег торшер, достал из шкафа бутылку вина.
— Я что задержался-то? Выехали еще в понедельник. К вечеру миновал Запорожье
…Утром он отвез Марину в поселок, и некоторое время они постояли, обнявшись, за ее домом.
— Я постараюсь приехать пораньше, — повторял Виктор. — Мне нужно многое тебе сказать.
Но он появился только через месяц, когда уже выпал снег. Спокойно, с неизменной улыбкой, объяснил, что опять попал в «ситуацию»… Как и в прошлый раз, увез Марину на ночь в гостиницу, снова говорил о своих делах, но о том «многом», что обещал, не сказал ни слова.
Он уехал, а Марина вошла в дом и ничком бросилась на постель.
А через несколько дней ее прямо с урока вызвала незнакомая, густо накрашенная женщина — от волнения она прерывисто дышала.
— Так вот ты какая! Вот кто его здесь пригрел! Из-за тебя, чертовки, я семь часов тряслась в автобусе!
Марина вздрогнула и побледнела — от жуткой догадки ее начал колотить озноб.
— Он тебе не говорил, что имеет жену? — поспешно добавила женщина. — А сама ты, чертовка, видать, недогадливая.
— Он говорил, что… — растерянно отозвалась Марина, но не в силах продолжать, отвернулась.
Оставьте меня в покое!
Этот инженер с третьего этажа слыл самым общительным в доме, он жил распахнуто, весь на виду. Он не следил за своей внешностью, и домашнее хозяйство вел кое-как, зато был компанейский, легкий на подъем и умел смеяться от всей души, потому и притягивал людей. До женитьбы к нему каждый вечер заглядывали приятели, они вспоминали горы и походы на байдарках по речкам, и открытые зеленые просторы, где колесили на велосипедах во время отпусков, и слушали зарубежные пластинки, вызывая раздражение соседей, и вели опасные разговоры о политике, вселяя подозрение в стукачку «общественницу».
Он был со всеми приветлив, всем хотел облегчить жизнь, помочь: для подростков во дворе соорудил турник, влюбленным играл на гитаре романтические песни, дворнику помогал чистить снег, почтальонше дарил на праздники цветы. Его желание быть кому-то полезным, неистребимое жизнелюбие, светлый оптимизм раздражали соседей не меньше, чем его пластинки. Лимитчики-строители, выкроенные по одному образцу, не блещущие умом, они были одержимы страстью к обогащению, все тащили в квартиры, «все используют кроме звуков и запахов», — шутил инженер. Частенько строители кое-что подворовывали со строек и пускали «налево», и тогда, по случаю торгашеского успеха, устраивали буйные попойки. Оклады строителей намного превышали оклад инженера, и одного этого им было достаточно, чтобы презирать «работника умственного труда». Естественно, и его полупустую квартиру, где не было ни «стенки», ни хрусталя, ни ковров, они насмешливо называли «сараем».