Лето и осень сорок пятого
Шрифт:
– Хочу заверить вас Ваше Святейшество, что американское правительство по достоинству оценит ваш риск и обязательно постарается его компенсировать, в той или иной форме.
– Вы явно не понимаете или не хотите меня понять. Честное имя - это слишком высокая материя, которую никак нельзя мерить материально. Если оно будет уронено в грязь, его будет очень и очень трудно отмыть, даже при помощи денег.
– Это вы, совершенно не хотите меня понять, святой отец, - зло бросил Пию американец, - в сложившихся обстоятельствах вам надо встретиться с гарибальдийцами, независимо от результата встречи. И это не обсуждается.
– Вы мне угрожаете?
– оскорбился понтифик.
– Упаси боже, только пытаюсь вразумить. Перед тем как отправиться к вам, я ознакомился с одним досье, в котором имеются документы о сотрудничестве святого престола с фашистскими режимами Гитлера, Муссолини и Франко. По этическим соображениям, надеясь встретить у вас понимание и поддержку, я его с собой не взял - многозначительно уточнил янки, - однако уверяю вас, что оно есть. Вы только что говорили о чистом имени святой церкви, так опубликование этих документов нанесут серьезный удар по её репутации. Не смертельный, нет, но весьма и весьма чувствительный.
– Вы блефуете, господин Даллес! Таких документов не может быть!
– не поверил собеседнику Пий.
– Увы, но они есть. Вот, к примеру, банковская выписка о перемещении денег в 1944 году из Германии в Аргентину через банк Ватикана. Отдельной строкой выделены три процента, выделенные имперским банков банку святого престола за посредническую миссию - Даллес учтиво вытащил бумагу из внутреннего кармана пиджака и положил его перед понтификом.
– Вот документ о передаче рейхсбанком банку Ватикана через его швейцарское отделение партии золотого лома. В нем не указано из чего именно он состоит, но это не является большим секретом. Обычно это кольца, серьги, броши, корпуса от карманных часов и зубные коронки, снятые с убитых людей. А это номера счетов вашего банка, куда были переведены доллары и фунты, изготовленные в концлагере Заксенхаузене и затем обмененные на настоящие купюры - разложил свой убийственный пасьянс американец.
– Все это подлинники. Их вместе с другими документами, нам любезно предоставил директор рейхсбанка доктор Функ, сдаваясь нам в плен вместе с золотым запасом рейха.
– Это, это ...
– начал говорить Пий, едва взглянув на документы, но американец решительно его перебил.
– Это не досадная случайность, не досадная оплошность недобросовестных служащих и далеко не единичные случаи, Ваше святейшество. Как говорил великий Галилей - "и на Солнце есть пятна". Я все прекрасно понимаю. Обнародование хотя бы части этих сведений нанесен непоправимый удар по имиджу святой церкви. Я искренне не хочу этого, но поймите и вы меня, интересы государства превыше всего.
Завтра к десяти часам утра за вами заедет автомобиль с моим помощником, который доставит вас до передовых постов гарибальдийцев. Очень прошу вас - не опаздывать, время не терпит - американец встал, и учтиво поклонился раздавленному понтифику, - приятно было пообщаться с вами святой отец. Всего доброго.
Против лома нет приема, особенно когда он грозиться влететь тебе в одно ухо и вылететь из другого. Поэтому, в точно назначенное янки время, наместник святого престола отправился на встречу с неоязычниками.
Появление в расположении партизанских бригад папы Римского, вызвало настоящий фурор. Изумленные гарибальдийцы никак не могли поверить в это. Толпы народа, позабыв про все, окружили армейский джип, в котором находился одетый во все белое понтифик.
Полный сдержанного достоинства, откинувшись на спинку сидения, он изредка поднимал правую руку и, творя крестное знамение, повторял на латыни: "Мир вам, дети мои". В это время, один из помощников папы убеждал стоявших на посту партизан, пропустить их к самому главному командиру для очень важной беседы.
Изумление столь неожиданным визитом было очень велико, но как все в этом мире, оно быстро прошло. Мало кто из партизан изъявил желание опуститься на колени или хотя бы попытался поцеловать руку властителя Ватикана, как всякий истинный христианин.
Вместо криков удивления, в адрес понтифика полетели едкие колкости и острые словца. С каждой минутой они множились, становясь всё громче, все хлещи и обиднее, как для сана понтифика, так и для самой церкви. Видя столь нездоровый настрой толпы, хранитель ключей святого Петра решил не дожидаться, когда партизаны перейдут от слов к делу и собирался уже ретироваться, как в этот момент, вблизи машины появился "русский советник Алехандро".
Два дня назад он прибыл в бригаду Каттины вместе с представителем компартии Пьетро Секкья. Главной их задачей было недопущения массового кровопролития при входе гарибальдийцев в Рим.
В том, что это рано или поздно случиться ни у кого не бело сомнения. В распоряжении правительства был неполный батальон карабинеров, взвод мотоциклистов и две роты почетного караула, исполняющие представительские функции. Используя опыт прежних дней, можно было создать из уголовников и антикоммунистического сброда "отряды самообороны" как в веймаровской Германии. Вариант заслуживал самого пристального внимания, но этих защитников Вечного города нечем было вооружить. Все запасы римского арсенала, были подчистую вывезены сначала немцами, потом американцами, а воевать пистолетами против автоматов и пулеметов никто не собирался.
Посланник "самого Сталина" мог вполне сносно изъясняться по-итальянски, что позволило гостю из далекой Москвы без особого труда наладить контакт с гарибальдийцами. Также, он неплохо стрелял, был крепкого телосложения и производил впечатление бывалого на войне человека. Умение выпить, подхватить затянутую песню и вовремя отпустить острое словцо или комплимент красотке, быстро сделало его своим человеком у партизан.
Едва ему стало известно о появлении в расположении бригады самого папы Пия, он немедленно бросился на пост, чтобы своими глазами убедиться в этом лично.
Бросив быстрый и острый взгляд на нежданных гостей, и убедившись, что перед ним не ряженые или самозванцы, во время войны бывает всякое, компаньеро "Алехандро" стал действовать. Ловко вскочив на подножку машины, он приказал пропустить машину и стал показывать водителю, куда следует ехать. Не прошло и получаса, как понтифик и его сопровождающий прибыли к придорожной таверне, в котором расположился штаб партизанской бригады.
Самого Каттина в этот момент в штабе не было, но зато там был Петро Секкья. Этого было вполне достаточно, чтобы сидя за сколоченным из грубых досок столом, вблизи видавшего виды очага, начался разговор о почетной капитуляции Рима.