Лето и осень сорок пятого

Белогорский Евгений Александрович

– Будем считать, что получили. Согласно данным разведки конвоев было гораздо больше двух, а в самое ближайшее время число их ещё увеличиться. Так, что при внимательном наблюдении за морем, ваши моряки должны их заметить - назидательно подчеркнул Сталин.
– Ставка разрешает вам начать боевые действия против транспортных конвоев, но это совсем не означает начало тотальной войны на море. Нам совсем не нужна полная морская блокада острова, к которой так стремился Гитлер с Деницем. Им нужно как следует напугать англичан возможностью её установления, чтобы они бросили на защиту конвоев все имеющиеся у них силы. Задача не столько опасная и сложная, сколько я бы сказал точная и ювелирная. Надеюсь, что такие умельцы у вас есть.

– Конечно, есть, товарищ Сталин. Мы немедленно доведем приказ Ставки до личного состава обоих соединений и отправим для выполнения этой задачи лучшие экипажи. Я возьму это дело под свой личный контроль - заверил Сталина адмирал, чем вызвал на его лице саркастическую усмешку. Он хорошо знал цену собеседнику.

– Это хорошо. Держите меня в курсе этих дел, товарищ адмирал и передайте вашим морякам мои пожелания в успехе. Уничтожение транспортов, сейчас для нас важно не меньше чем уничтожение крейсера и даже линкора.

Так закручивались невидимые пружины сложного механизма тайного противостояния Токио, Вашингтона, Москвы и Лондона. Строились многоходовые комбинации и далекоидущие планы, но все они, в той или иной степени были нарушены действиями крановщика Никки Торелли.

Будучи заурядным грузчиком нью-йоркского порта, напившись, он обрушил на головы обитателей Большого яблока чуму и мор. В любое другое время, пьющего грузчика давно бы выгнали с работы, но шла война, о мобилизации приходилось только мечтать, и администрация порта закрывала. Да и совершенный им проступок вряд ли заслуживал сурового наказания, чем денежный штраф.

Во время разгрузки очередного прибывшего из Южной Америки корабля, Торелли умудрился уронить с высоты десяти метров тяжелый кофр одного из прибывших пассажиров. Судя по многочисленным осколкам керамики, что брызнули в разные стороны после удара кофра о портовые плиты, в нем находились внушительная коллекция фаянсовой посуды.

Набежавшие зеваки приготовились наблюдать гневную перепалку потерпевшего с администрацией порта, но к их глубокому разочарованию, этого не случилось. По непонятной причине, смиренно ожидавший свой багаж пассажир не только не подал жалобу на действия Торелли, но даже не подошел к растерзанному ударом кофру.

Несколько часов груда белых осколков пролежала на плитах причала, в ожидании появления своего хозяина, но он так и не появился. После этого администрация порта приказала своим мусорщикам убрать их с территории порта.

Только по прошествию времени, стало понятно, что за коллекцию перевозил этот таинственный пассажир в своем багаже. Рисованное изображение его лица украсило стены каждого полицейского участка. За его поимку было назначено большое вознаграждение, но все эти меры не могли уменьшить тот вред, что он нанес Соединенным Штатам своей деятельностью.

Чума и сибирская язва семимильными шагами прошагали сначала по Нью-Йорку, а потом всему побережью северо-востока США. Японцы вновь смогли нанести удар, который продемонстрировал американцам их незащищенность перед их бактериологическим оружием.

Единственным утешением мог быть тот факт, что смертоносные колбы были разбиты и потому не попали в руки японских агентов. Из-за напившегося Торелли, они не смогли осуществить провести заражение жителей Вашингтона, Чикаго, Детройта, Питтсбурга и Индианаполиса. Обрекая на мучительную смерть одних, нью-йоркский алкоголик спас жизнь другим, некоторые из которых этого совсем не заслуживали.

Таким было завершение октября. Наступал черед ноября, которому было суждено поставить точку в этом затянувшемся конфликте Запада и Востока, но об этом мало кто догадывался.

Глава XI. Игра в напёрстки.

Знание того, что именно необходимо от тебя твоему партнеру хорошая вещь. В особенности, если ты с ним ведешь деловые переговоры, а в дипломатии это просто подарок божий. Однако наличие такого весомого преимущества, совершенно не означает гарантию успеха хорошо информированной стороне. Всегда имеется шанс провалить игру, имея все козыри на руках, попав на очень неудобного для себя собеседника.

За время пребывания в Стокгольме Андрей Януарьевич уже имел твердые представления о том, как и с кем, следует разговаривать во время ведения переговоров. Хозяева шведы отличались нордической холодностью и неторопливостью. Словно подтверждая язвительные замечания соседей, что солнце мало одарило их своим живительным теплом, в переговорах с посланником Кремля были рачительно медлительны.

С первых слов, возникал ментальный барьер между Королевством Швеции и азиатской Россией, которой постоянно, что-то было нужно от потомков великих викингов. Лично для себя, Вышинский объяснял это своеобразной местью, за то, что орды русского царя Петра, навсегда похоронили светлые мечты шведов о гегемонии в Европе. На всякое предложение советской стороны, шведы не торопились ответ, величественно заявляя, что правительство его королевского величества Густава Пятого думает.

Впрочем, как всякое излишне много о себе возомнившее нейтральное государство, шведская корона чутко держала нос по ветру, внимательно наблюдая за успехами той или иной великой державы. Зима и весна сорок пятого года заставили шведов считаться с мнением Москвы, а лето и осень того же года сделали их более сговорчивыми и приветливыми. Присутствие советских войск в Норвегии и Дании, в известной степени настораживало обитателей Стокгольма. Ведь просветленный европейский ум никогда не сможет понять и оценить, нелогичную логику диких обитателей азиатских просторов.

С представителями Франции Вышинскому все было ясно и понятно. Попавшие в число стран победителей исключительно по воле Сталина, любители игристого вина и лягушек, стремились казаться большими, чем были на самом деле. Не имея ничего кроме легендарного прошлого, посланники Парижа пытались лавировать между интересами СССР и США.

Ловко заливая трелью пышных и многообещающих речей то одного, то другого посланника, французская красавица пыталась соблюсти честь и при этом приобрести определенный капитал. Для нынешнего положения Франции это был идеальный вариант, но события складывались таким образом, что "несчастной Жанне" предстояло сделать свой выбор.