Лето с капитаном Грантом

Иванов Сергей Анатольевич

— Вот как? — удивился Грант. Вернее, сказал с удивленной интонацией, но на самом деле — и Борька мог в этом поклясться! — он ни чуточки не удивился.

— Значит, надо так понимать, что никакого приказа насчет драки ты от Нестерова не получал? Но тогда тебя надо исключить за драку. — Капитан Грант чуть заметно усмехнулся.

— Не отстраняйте его от командования, — вместо ответа повторил Борька.

Капитан Грант пододвинулся ближе к Борьке.

— Ударить человека по лицу, да к тому же публично, — это серьезный поступок, — задумчиво сказал он. — Для такого поступка должны быть и серьезные

основания. Судя по всему, ты убежден, что они были.

Борька молчал.

— Что ж, — добавил капитан Грант, — это позиция. С позицией можно не соглашаться, но ее нужно уважать. Так, значит, за дело бил?

Борька продолжал молчать, но капитан Грант и не ждал от него ответа.

— Перед тобой на этом самом месте пострадавший сидел, — неожиданно сказал капитан Грант. — Так он считает, что за дело.

Разноцветные огоньки на головешке мигнули в последний раз и погасли. И как будто за компанию с ними луна, еще недавно светившая полным кругом, вдруг на глазах стала уменьшаться в размерах, заваливаясь за невидимую на фоне ночного неба тучу.

Капитан Грант поднялся на ноги.

— Значит, так. Всем вам объявляю по наряду вне очереди. Тебе — за недисциплинированное поведение в строю. Мыльниковой — за самоволку. Нестерову… — Тут капитан Грант на мгновение задумался. — Ну, он сам разберется за что. Так и передай своему КОМАНДИРУ.

14. КОСТРОВЫЕ ВСТАЮТ РАНО

На целый час раньше, чем весь лагерь. До общего подъема им нужно развести огонь, вскрыть банки со сгущенкой, поставить вариться кашу, нарезать хлеб. А двум Борисам пришлось даже на полтора часа раньше подняться — ночью пошел дождь, сложенные на поляне дрова намокли, и неизвестно, сколько времени понадобится на то, чтобы их раскочегарить.

Даже в жаркие дни в полшестого бывает еще сыровато от утренней росы и зябко от раннего вставания. А тем более сегодня.

Воздух как будто пропитался насквозь влагой, да к тому же Борисы ночью почти не спали.

Сначала — из-за того вечернего разговора у костра.

— Все в порядке, командир, — прошептал Борька, вернувшись в палатку. — Капитан Грант — мировой мужик.

— Что ты ему рассказал? — немедленно откликнулся Борис.

— Что с дисциплиной в отряде все в порядке. Во всяком случае, норма по внеочередным нарядам перевыполняется вдвое.

— Да ты толком говори!

Борька не стал пересказывать всего разговора, только про решение капитана Гранта сказал. На этот раз заработанные наряды ничуть не опечалили двух Борисов.

Пока они так переговаривались, хлынул дождь. А еще через полчаса, когда Борька почти заснул, из соседней — девчоночьей палатки раздался жалобный крик:

— Протекаем!

— Вот разгильдяи! — Борис Нестеров чертыхаясь полез наружу.

Борька сначала не понял, кто и почему разгильдяи, но все равно тоже вылез вслед за командиром. Оказалось, парни, которые ставили палатки. И поставили халтурно: с глубокой складкой на боковине. В нормальную погоду эта складка никакого значения не имела, а вот сейчас «сработала»: скопилась вода, и стоило только на секундочку, случайно дотронуться до этого места, как палатка тут же потекла.

Вообще-то говоря,

за разгильдяйство следует наказывать. И живи в этой палатке тот, кто ее ставил, Борька ни за что не стал бы мокнуть из-за него под дождем. Да и девчонки тоже хороши: могли бы и обратить внимание на собственное жилье. Но, с другой стороны, что эти девчонки понимают в туризме? И так вон сколько визгу из-за каких-то нескольких капель…

Пришлось помогать. А там уже и до рассвета осталось совсем чуть-чуть…

Дождь поработал на славу. На месте костра разлилась здоровая черная лужа, в которой сиротливо мокли головешки.

— Да-а… — почесал Борька в затылке. — Дела. Слушай, командир, а может, плюнем на принцип? У меня в рюкзаке кусок газеты завалялся…

Но командир только молча покачал головой. Потом залез на секунду в палатку и вылез обратно с пучком сухого «пороха» в руках.

— Ну ты даешь! — изумился Борька. — Как же ты догадался его прихватить? Я ведь сам про наряды только после отбоя узнал.

— Запас в хозяйстве всегда должен быть, — довольно хмыкнул Борис.

Борька только руками развел.

— Гибрид командира с каптенармусом — находка для отряда, — изрек он.

Чем разжигать костер, нашлось. Оставалось решить вопрос: что разжигать? Одного взгляда на залитые водой дрова было достаточно, чтобы понять, что легче топить костер гранитными плитами.

— Учись, пока я жив. — Борис взял топор и начал ловко откалывать щепки от березового полена. Оказалось, что намокли дрова только снаружи, а внутри они были сухие. Борька снял штормовку и бережно укрыл щепки от дождя. Сам, в конце концов, как намокнешь, так и высохнешь, а тут проблема посерьезней — отряд кормить надо. Вообще штормовка оказалась вещью удивительно универсальной: вчера была мешком для грибов, сегодня стала чехлом. И зонтиком. Растянув штормовку на вытянутых руках, Борька держал ее над кострищем, пока Борис колдовал с костром, укладывая щепки в пирамидку. И пополз, заклубился дымок, лизнул щепки огненный язычок, сначала осторожно, как будто пробуя, а потом все уверенней и сильней. Теперь можно было и Маринку поднимать: варить кашу — это уже ее дело.

Маринка вылезла из палатки со слегка припухшим лицом — то ли от вчерашних слез, то ли от сегодняшнего недосыпа. Вылезла и сразу ткнулась Борьке лбом в плечо:

— Видишь, какая я дура. А ты из-за меня наряд заработал.

— Ладно тебе… — засмущался Борька.

— А мне ты ничего не хочешь сказать? — ехидно поинтересовался Борис Нестеров.

— Ой, Боренька! — Маринка попыталась было ухватить командира за рукав. — Прости, пожалуйста, честное слово, такое больше не повторится.

Но командир был неприступен, как горная твердыня.

— Я думаю, что не повторится, — сказал он с нескрываемым возмущением. — Моя бы воля, ехала бы ты, подруга, сейчас домой, в столицу. Просто понять не могу, с чего это капитан Грант тебя простил.

Маринке не нужно было это понимать. Она знала.

Ночь она тоже провела не сомкнув глаз. Сначала тихонько плакала в углу палатки, уткнувшись носом в брезент, а потом что-то зашуршало за стенкой, и виноватый голос прошептал:

— Марин, а Марин, ты спишь?

— Сплю, — убедительно ответила Маринка. — Дальше что?