Летучие бурлаки (сборник)
Шрифт:
Я работаю на пяти работах и едва свожу концы с концами в вашем чудесном мире, где в целом платить за литературную деятельность вообще не принято, у нас же не тоталитаризм какой-то. «У писателя должна быть нормальная профессия», — учили нас мои нынешние оппоненты двадцать лет подряд. Теперь у меня куча профессий, но я так и не накопил себе на квартиру, я живу в долг, и долги мои необъятны.
(Поясним в скобках: я не жалуюсь, я хвалюсь.)
Накоплений у меня нет. Если вдруг на меня упадёт кирпич — моя семья будет голодать в буквальном смысле. Вы спрашиваете, почему
Суркова я видел один раз в жизни, в присутствии ещё десяти писателей, и мы разговаривали с ним одну минуту. Кто-то из людей, которые бегают из ЖЖ в ЖЖ с благой вестью о его всесилии и покровительстве, сможет объяснить, почему господин Дубовицкий сам себя не сделал литературной звездой? С такими-то возможностями?
Как Сурков организовал переводы моих книг на два десятка языков, тоже никто не объяснит. Видимо, он тайный председатель земного шара и манипулятор мирового книжного рынка.
Что вам ещё рассказать, мои любезные?
Я живу в маленькой деревне в лесу. Зарплату я получаю в тех оппозиционных СМИ, в которых тружусь.
Фамилия моя Прилепин, мои родители — рязанские и липецкие крестьяне, Прилепины и Нисифоровы.
На полях этого вопроса стоит заметить, что русские как бы патриоты из подпола ЦДЛ, а также из онанистских сект, где собираются упыри с горящей свастикой во лбу, втайне думают, что они заодно с Достоевским и Есениным, потому что те тоже писали «про евреев». Неопрятные люди из подполья никак не поймут, что в череде мыслей Достоевского и Есенина мысль «про евреев» было 99-я, а в их головах эта мысль — первая, и зачастую единственная.
Видимо, я не всегда похож на среднестатистического русского из подпола ЦДЛ. В самолётах российских авиалиний стюардессы часто заговаривают со мной по-английски, а потом смеются, что не узнали соотечественника. В Чечне на рынке чеченка-торговка приняла меня за чеченца и раздражённо заговорила со мной по-чеченски (рядом был переводчик с чеченского, русский, — и он сказал, что она ругает меня за то, что я связался с федералами).
Нормально.
Но факт остаётся фактом.
Движемся дальше.
Я работал в ОМОНе с 1996 по 1999 год и провёл на Кавказе весну 1996-го и лето-осень 1999 года. Я награждён медалью и двумя знаками отличия. На моём сайте есть фильм «Захар», куда вмонтировано минут пятнадцать архивных съёмок — Грозный, 1996 год, март, апрель, май; можете посмотреть на меня.
Но нет, Гоша Свинаренко в «Газете. ру» сообщает, что ему сказали, что меня там не было. «Впрочем, это неважно», — примирительно роняет Свинаренко. Гоша, а мне сказали, что ты украл серебряные ложечки в доме друзей и, не найдя туалета, справил малую нужду в раковину на кухне, прямо в посуду, а потом, собственно, и забрал оттуда сырые ложечки, но это тоже неважно. Или важно? Иначе с какого перепугу ты носишь по миру и множишь всякий бред?
Первый
Я был в оппозиции тогда, когда большинство нынешних оппозиционеров там вообще не стояло и 9/10 нынешних белоленточников считало, что в стране всё нормально, а бунтуют только красно-коричневые неудачники и мудаки. Между тем Россия в девяностые годы была ровно тем же, что и сегодня, — мутной страной с криминальными миллиардерами, фальсификациями выборов, политическими заключёнными и выборочной туполобой цензурой. Но тогда нынешних либеральных витий в целом всё устраивало.
Мы с товарищами обрадовались, что вы пришли в оппозицию, но никто и подумать не мог, что вы придёте в неё с таким видом, словно вы открыли Америку. Открыли её не вы — мы с детства живём в этих джунглях, ребята.
Нет смысла сводить счёты, скажут мне. А смысл их не сводить — есть?
На днях на шумной писательской пьянке один белый гусь рассказывал прилюдно, что он вызвал меня на дуэль и убил вот этими самыми руками. И показывал свои корявые пальцы. Милый вася, или как тебя там, рассказывай свои поллюционные сны своей супруге. Что про тебя известно — так это то, что ты был прилюдно послан мной нахуй, после чего молча утёрся, быстро, в своей манере, помаргивая.
…А, забыл. Я читал Троцкого и Радзинского ещё в юности. Первый мне интересен больше второго.
Но если мои либеральные оппоненты в лице, скажем, человека с фамилией, похожей на собачий лай, так любящего рассказывать о моём невежестве, попросят меня составить им список из книг, которых они не читали — а стоило бы! — этот список будет огромен.
Но они не попросят. Знание их и без того огромно и всеобъемлюще. Суть их знания заключается в том, что они — вершина пищевой цепочки и непобедимая аристократия духа. Ставящий это под сомнение должен быть съеден.
Ходить за вами за всеми с совком — занятие, что и говорить, скучное. Эта колонка могла быть в двадцать пять раз больше. Обойдёмся этим объёмом.
Наверное, вам хочется причинить мне неприятности. Наверное, я слишком хороший для вас и на моём фоне вы чувствуете себя ущербно.
Быть может, вам хочется меня укусить.
Укусите себя за яйца, любезные оппоненты.
Хотя откуда им у вас взяться.
На фоне Европы чувствую себя всё лучше
Путешествовать полезно не только потому, что мир удивителен и местами прекрасен.
Путешествия, если у тебя глаза открыты, помогают избавиться от многих иллюзий.
Одна из иллюзий, характерных для России, заключается в том, что европейцы кажутся многим из нас людьми более высокого качества. Европейцы умнее, доброжелательней, улыбчивей, достаток у них несравненно выше, вкус — лучше, и уж точно они свободнее, оттого что не ведали нашего векового рабства (кавычки вокруг «векового рабства» — по желанию).