Летучие бурлаки (сборник)
Шрифт:
Есенину было двадцать девять лет, пацан, когда с ним встречался Троцкий, а Фрунзе требовал, чтоб поэту организовали на советском Кавказе видимость Персии. А то страшно отпускать в Персию такого ценного человека — сочинителя стихов.
Может, вы не знаете, так я расскажу: сегодняшний поэт, перебравшийся в Москву, — это такой весёлый бомж, которому никто, никогда и ни за что не платит. Нет в природе ни Троцкого, ни Фрунзе, никакому чиновнику даже в голову не взбредёт позаботиться о поэте. Впрочем, вру, Михаил Ходорковский выплачивает десяти (очень хорошим) поэтам ежемесячные стипендии — но это всё-таки другая история.
…потом,
Потом снова не убивали, а только иногда грозили им кулаком и обещали кузькину мать. Поэты делали вид, что очень пугались.
На публикацию подборки стихов в толстом журнале при соввласти можно было сносно существовать месяц, а то и больше, за книжку же давали столько, что хватало на полгода богемной жизни.
Сотруднику ГАИ можно было показать «корочки» члена Союза писателей, и в ответ лейтенант отдавал честь, «корочки» возвращал и говорил: «Аккуратнее, товарищ писатель!»
Первый акт нашей весёлой драмы случился в «перестройку».
Не поверите, но это сами литераторы первыми начали голосить: отчего это наш брат существует на свои доходы от книг, что за ерунда?
«Нигде в мире, — рассказывали нам, — такой ситуации нет! Она ненормальная! Все писатели существуют на должности “профессоров при университетах” — читают лекции и получают за это».
Инициатива, конечно, принадлежала тем, кому не очень доставалось от литературного пирога в советские годы, но всё равно, право слово, всё это несколько отдавало идиотизмом.
Вот мы имели ситуацию, при которой поэты — поэты! — зарабатывали на хлеб поиском нужных рифм и стихотворных размеров — нигде в мире действительно ничего подобного не было и уже не будет, — но вместо того, чтоб порадоваться подобному обстоятельству и гордиться им, мы самозабвенно обругали и разрушили свои уникальные достижения.
«Будем ходить в рванье и похмеляться плохим пивом, лишь бы доказать, что советский режим — дурак» — такова была позиция писателя. Сам ты дурак.
Российские университеты, естественно, не в состоянии никаким литераторам платить достойную зарплату за лекции, поэтому «цивилизованный европейский вариант» у нас не прижился.
При университете трудился, навскидку, один Евгений Александрович Евтушенко, но университет этот находится в США.
В итоге среднестатистический русский писатель, занимающийся, с позволения сказать, серьёзной литературой, а не производством дамских романов или серийных детективов, стремительно превратился в маргинала.
На Западе, открою я вам тайну, писатель давно уже маргинал: живёт на стипендии (если дадут), выступления в библиотеках (если позовут) и прочие параллельные доходы. Но у нас, как мы помним, стипендии писателям приходило в голову выплачивать только отдельным з/к, а библиотеки такие бедные, что не то чтоб писателя привезти в гости — они и книг-то его не могут купить.
Девяностые и «нулевые» писатели переплывали на подручных средствах.
Во-первых, пилили всевозможные литературные фонды: эта глупая советская власть надавала писателям земель и зданий, а когда она самоликвидировалась, самые ловкие из пишущей братии успели пристроиться к «активам» и «пассивам». Эхо кромешного межписательского дележа по сей день время от времени выплёскивается в прессу. Писателя Юрия Полякова не так давно вообще чуть не убили вместе с женой на родной переделкинской даче.
Во-вторых,
Помню, разговариваю с бардом Александром Дольским, говорю: «Что ж вы так ругали прежние времена — вас тогда не издавали, но и сейчас не издают. Зато тогда у вас вышло десять дисков на “Мелодии”, которые разошлись миллионными тиражами». «Зато сейчас я могу издать книгу на свои средства», — уверенно ответил он мне.
Кто угодно может. Тираж 500 экземпляров, 480 хранятся у автора под диваном. Издал на собственные деньги книжку, осталось докупить на собственные деньги читателей.
…появились, впрочем, премии: сначала «Триумф» Березовского, потом «Русский Букер», следом «Нацбест», «Дебют», «Ясная Поляна», «Большая книга» и прочие. Премия — это интерес читателя и живые деньги. Какому-то количеству литераторов стало перепадать, что называется, с барского стола. Премиальная рулетка крутится, а литературоцентричная система в целом — распалась.
«Толстые» журналы ещё выходят, но уже не платят. С каждым месяцем их читает на сто читателей меньше. Осталось тысяч пятьдесят читателей на всю страну. Литературные газеты живут на невнятные средства, обслуживая смутные интересы своих редакторов, и тоже, конечно, не дают авторам ни рубля. По сей день ума не приложу, что делают и как живут писатели в Омске, Нижнем Тагиле и Красноярске.
«Живых классиков» и новое поколение литераторов как-то спасали собственно сами книгопродажи: после почти полного провала интереса к русской литературе в девяностые, в «нулевые» начался очевидный всплеск. Того миллионолицего многолюдья читателей, что имелось году в 1961-м или в 1987-м, конечно, ожидать не приходится, но книжные магазины заработали, а на писательских ярмарках стало собираться столько народа, что не протолкнуться. Собственно, и сам литератор вновь стал узнаваемым лицом, почти соразмерным рок-звезде. По крайней мере некоторая часть из числа литераторов. Человек, скажем, десять. Лимонов появляется на обложках и в новостных лентах не реже Юрия Шевчука. Проханов, Улицкая, Быков и Токарева собирают на свои встречи людей не меньше, чем группа «Алиса». Пелевин пребывает в статусе поп-идола — наподобие Гребенщикова. Поэт Вера Полозкова перемещается по модным клубам всей страны не хуже группы «Сплин». Нигде в мире такой ситуации нет и быть не может, когда три писателя (и три журналиста) могут собрать на одной площади Москвы митинг против власти, а другие три писателя (и три журналиста) — собрать почти столь же многолюдный митинг за власть.
Книжные тиражи, несмотря на весь этот бурный шум, до небес не взлетели (такое ощущение, что людям хватает писателя в ток-шоу и на газетных полосах: читать собственно его сочинения уже не обязательно), — однако какой-никакой прикорм литератору всё равно обеспечивали авансы и роялти.
Но тут подошла в упор и заглянула в глаза новая напасть.
Недавно ваш покорный слуга столкнулся в социальной сети с одним из представителей этой напасти.
Затеялся шумный разговор о том, что пиратство — это дурной вкус. За пиратство выступают, как правило, те, кто сам ничего не производит, утверждал автор скандального поста.