Летучие мыши появляются ночью. Та, которой не стало. Табакерка императора
Шрифт:
Он оглядывал знакомые стены, обитые темно–красным атласом. Он заглянул во все зеркала. Посмотрел на кровать, где на одеяле покоилась его собственная шляпа. Посмотрел на телефон возле кровати. Посмотрел на сиротливую лампочку над туалетным столиком.
– Они очень добропорядочные, верно ведь? – спросил он.
– Кто?
– Ну эти Лоузы. Если б старикан узнал, что ты принимаешь дорогого гостя в час ночи…
Ева хотела было встать, но снова села.
– Не волнуйся, – грубо сказал Нед. – Я не такая сволочь, как ты думаешь.
– Тогда, пожалуйста, уходи отсюда.
– Я только одно хочу знать, – настаивал он отчаянным голосом. – Зачем? Зачем тебе выходить за этого болвана?
– Потому что, представь себе, я его люблю.
– Чепуха. – Нед отмел ее объяснение с высокомерным спокойствием.
– Ну хорошо, – сказала Ева. – Ты еще долго будешь высказываться?
– Нет, ты это, конечно, не из–за денег, – размышлял он. – Что это с тобой? Ты стала другая.
– Правда?
– Откуда такая святость? Была человек как человек. А с тех пор как познакомилась с этими Лоузами, такой добродетелью заделалась, что куда там Лукреции.
– Правда?
Наступило неприятное молчание. Тяжело дыша, Нед вскочил на ноги.
– И не надоело тебе повторять одно и то же? «Правда, правда»! И нечего мне внушать, будто ты влюблена в этого Тоби! Хватит!
– Нед, послушай, а что ты имеешь против Тоби Лоуза?
– Ничего, просто всем известно, что он надутый болван. Да пусть он хоть распрекрасный, хоть расчудесный – он не для тебя. А вот я для тебя. Ну что, ну что, – заорал Нед, адресуясь к зеркалу, – ну что делать с такой женщиной? – Он выдержал паузу и добавил тоном, который она, увы, прекрасно знала по прежним временам. – С ней можно делать только одно.
Ева вскочила.
– Ты до того прелестна, – заявил Нед, – особенно в этой пижамке, что и святой бы не выдержал. А я не святой.
– Не смей ко мне прикасаться!
– Мне кажется, – Нед вдруг сник, – что я просто злодей из мелодрамы. А героиня дрожит от страха и не решается позвать на помощь из–за… – он кивнул на окно. Тут тон его снова переменился. – Ладно, – усмехнулся он. – Злодей так злодей. Прощелыга так прощелыга. Зато тебе будет хорошо.
– Я буду драться, предупреждаю!
– Ну и прекрасно! Так даже лучше!
– Нед, я не шучу.
– А я разве шучу? Ты будешь драться. Но только сперва. Я не возражаю.
– Ты всегда заявлял, что тебе плевать на приличия. Но ты всегда похвалялся, что соблюдаешь правила игры…
– А ты не думаешь, что старый осел напротив может нас услышать?
– Нед, что ты делаешь? Немедленно отойди от окна!
Тут Ева наконец вспомнила про лампочку над туалетным столиком. Она нащупала у себя над головой выключатель, и комната погрузилась во тьму. На окнах были плотные шторы; под ними висели еще кружевные занавески. В комнату повеяло холодком, когда Нед нащупал и завернул уголок шторы. Он вовсе не собирался без крайней надобности причинять Еве неприятности; и то, что он увидел, его успокоило.
– Сэр Морис еще не лег? Да?
– Да, он еще не лег. Но ему не до нас. Он рассматривает в лупу какую–то табакерку. Постой!
– Что там такое?
– С ним еще кто–то, но мне его плохо видно.
– Наверное, Тоби.
Ева с шепота перешла на сдавленный крик:
– Нед Этвуд, отойдешь ты от окна или нет?
Тут оба вспомнили, что лампочка выключена. Слабый свет, пробивавшийся с улицы, осветил лицо отвернувшегося от окна Неда. Наивному детскому удивлению, с каким он воспринял темноту в комнате, явственно противоречила ехидная складка у губ. Он выпустил из рук штору, и в комнате воцарилась тьма.
В спальне было нечем дышать. Ева нащупывала выключатель, но никак не могла найти. Оставя свои попытки, она вскочила со стула у туалетного столика и метнулась прочь от Неда.
– Послушай, Ева…
– Это просто смешно. Зажги–ка лучше свет.
– Как я его зажгу? Тебе ведь там ближе.
– Нет… Я…
– О, – сказал Нед очень странным тоном.
Она уловила этот тон и еще больше испугалась. В голосе Неда была нотка торжества.
Он не хотел, да и не мог понять из–за своего самомненья, что попросту ей противен.
Ситуация сложилась мало сказать неловкая, просто жуткая. Звать на помощь Еве и в голову не приходило. Что угодно – только не это. Хотя, казалось бы, чего проще было позвать, скажем, служанок, и дело с концом.
Ева Нил просто–напросто считала, что никто не поверит ее объяснению. Такого не бывало и не будет. Так подсказывал ей жизненный опыт. По правде говоря, служанки для нее сейчас были чуть ли не страшнее Лоузов. Служанки сплетничают, судачат за спиной; сто раз перетолковывают одно и то же, и каждый раз с новыми подробностями. Например, эта новая, Ивета…
– Ну, серьезно, объясни, – холодно проговорил Нед, – зачем тебе выходить за Тоби Лоуза?
Ее голос резко вырвался из темноты, хоть говорила она негромко.
– Ради бога, уходи. Ты не веришь, что я люблю его? Но это правда. И вообще я не обязана перед тобой отчитываться. Хватит. Ты что, имеешь на меня права?
– Имею.
– Какие, интересно?
– А это я тебе сейчас покажу.
Он совершенно отчетливо представлял себе каждое ее движение, хотя тьма в комнате была кромешная. По скрипу пружин и по шороху он установил, что она схватила кружевной халат, лежавший в ногах кровати, и натягивает на себя. Не успела она влезть в один рукав, как Нед уже очутился рядом.
Еву терзал еще дополнительный страх. Более опытные приятельницы уверяли ее, будто женщина никогда не забывает своего первого любовника; она думает, что его забыла, ан нет. Ева была не каменная: столько месяцев она провела одна; а у Неда Этвуда есть подход… Что, если…?
Она неловко, но изо всех сил отталкивала его.
– Пусти! Мне больно!
– Ну, будь умницей…
– Нед! Не смей! Служанки…
– Глупости. Подумаешь, старуха Мопси.
– Никакая не Мопси. У меня новая. И я ей не доверяю. Она, по–моему, за мной шпионит. Ну, неужели же в тебе нет ни капли порядочности…