Лев и ягуар
Шрифт:
— Всё ясно: тебя кто-то не на шутку рассердил, — совершенно серьёзно, без малейшего признака иронии проговорил Джеймс. — Эли, я прошу тебя немного успокоиться и рассказать, что произошло.
В таком состоянии Галку выводила из себя даже микроскопическая попытка сопротивления. Эшби это знал как никто другой, потому и говорил на редкость спокойным, даже умиротворённым тоном. На шум уже приоткрылась дверь в соседнюю комнату, и в эту щель всунулась вихрастая голова. При виде рычащей от ярости мамы и спокойного, но скрывавшего волнение папы Жано округлил глаза. Галка, стоявшая к двери спиной, не могла его видеть. Но Джеймс незаметно подмигнул малышу. Жано понимающе кивнул и скрылся… План Джеймса имел все шансы сработать, но именно в этот момент очень некстати явился Хосе. И, как назло, с улыбкой во все тридцать два зуба.
— Что такое? — увидев новую «жертву», Галкина ярость опять выплеснулась наружу. — Ты где был?
—
— А то, что ты должен был сидеть учить французский, очередной «банан» исправлять! — вскипела Галка. — Дружба — это замечательно, но она будет ещё замечательнее, если ты перестанешь хватать плохие оценки! Фиг ты у меня теперь в порт пойдёшь, пока уроки не выучишь, понял?
Обиженный Хосе раскрыл рот, дабы возмутиться, но вовремя заметил мимику Джеймса. Мол, лучше помолчать, братец. И вообще, как можно скорее убраться в свою комнату.
— Хорошо, я уже иду. Учить французский, — мальчишка попятился к двери. — Уже иду… Ой! — пискнул он, едва не перецепившись через порог. Галка изобразила зверский оскал, и Хосе, не рискуя больше её провоцировать, мигом смылся.
Из соседней комнаты вышла чернокожая нянька с маленьким Робертом на руках. Жано выбежал из-за её широкой юбки и бросился к маме, будто ничего не случилось… Как бы ни был силён приступ ярости, Галка никогда не обрушивала её на детей. Роберт ещё слишком мал, а Жано… Почти пять лет парню, уже всё прекрасно понимает. Да и не хотелось без причины орать на ребёнка, ещё до рождения оставшегося без отца. Впрочем, если хорошо подумать, и без матери тоже.
С тихим стоном миссис Эшби упала на стул.
— Ладно, мальчики, вы меня одолели, — сказала она, чувствуя, как подступает новый приступ — на этот раз головной боли. Взяла у няньки малыша, усадила к себе на колени.
— Мам, не сердись, — Жано произнёс это так серьёзно, словно ему было не четыре с половиной года, а все сорок. — Охота тебе на всяких дураков обижаться?
— Джон, что за выражения? — Джеймс, заметив, что супруга, ещё не остыв, собирается сказать сыну что-то нехорошее, счёл нужным вмешаться. — Не слишком ли мало тебе лет, чтобы ты мог говорить подобные слова?
— А сколько мне должно быть лет, чтобы я мог их говорить, папа? — всё так же серьёзно сказал Жано.
Галка, не выдержав, прыснула.
— Это заговор, — нервно хихикнула она. — Коварный заговор с целью рассмешить меня до полусмерти.
— Совсем другое дело, — мягко улыбнулся Джеймс. Жёнушка больше не орёт, в драку не лезет, возится с детьми… Как мало, оказывается, нужно джентльмену для счастья.
Способ Джеймса — сунуть своей драгоценной детей в руки, чтобы отвлеклась от иных проблем — всегда действовал безотказно, и всё же прошло не меньше получаса, пока Галка успокоилась. Вот тогда мистер Эшби отправил сыновей с нянькой в детскую, и приступил к допросу с пристрастием.
— А теперь рассказывай, — он повернул один из резных испанских стульев и сел напротив супруги с таким видом, будто собрался посадить её под домашний арест до конца исповеди. — Ты у меня человек горячий, но чтобы довести тебя до такого ужасного состояния, нужно хорошо постараться.
— Это верно, — покривилась Галка. «Шторм» давно утих, но чувствовала она себя, мягко говоря, не очень.
— Не хочешь рассказывать?
— Нет, Джек. Просто выбираю, с чего начать…
— Ба, а чего это хозяйка дерётся? Ты ж говорила, наши господа вовсе даже не плохие люди, хоть и пираты.
— Дурачок ты, Ги, — заворчала на внука кухарка, старая толстущая негритянка. Яркий тюрбан, в который она превратила подаренный хозяйкой алжирский платок, казалось, прирос к её голове. — У них на кораблях старшие младших только подзатыльниками и учат. Скажи спасибо, что господа не захотели продать тебя с матерью испанской семье. Я слышала, в том доме подзатыльников слугам не дают. Зато почти каждый день кого-то на конюшне порют… Ну, и чего ты тут расселся, бездельник? Тащи воду, не то я тебя сама половником огрею!
Гнев суровой бабушки казался мальчишке куда страшнее, чем все подзатыльники госпожи, и он, подхватив ведро, мигом умчался за водой.
Галка терпеть не могла жаловаться. Даже мужу. Даже если её как следует допекли. Поэтому рассказ вышел не очень складным. Но всё же Джеймсу удалось вытянуть из неё всю эту историю. Галка, что в общем-то напрашивалось по логике вещей, решила начать с начала. И поведала, как её сперва раздраконили два испанца, искренне не понимавших, почему они должны платить какие-то налоги в городе, основанном испанцами, словно в какой-то иной стране. Обычно такие дела решались на месте, в лицензионной конторе. Но эти два остолопа явились с жалобами к месье Аллену, а получив там от ворот поворот, пришли к генералу Сен-Доменга. Опять-таки, с жалобами. Правда, они не на ту напали. В
— Захожу — и вижу: целая семейка в таких милых типовых робах. Мужики все патлатые, бородатые, одеты одинаково, женщины тоже как на одном станке штампованные. И все как на подбор страшные, даже я на их фоне показалась бы королевой красоты, — едко ухмылялась Галка, рассказывая мужу этот эпизод. — А у дверей — учитель-немец и двое парней из стражи. Да не из наших, а испанцы, те, что тут и раньше стражниками работали. И все орут. Я ж по-немецки ни уха ни рыла, сразу перехожу на испанский. Спрашиваю, в чём проблема? Они разом заткнулись и уставились на меня как на чёрта из преисподней…
— Если ты спросила в той манере, какая за тобой водится, ничего удивительного в их реакции я не вижу, — улыбнулся Джеймс. — Обычно ты начинаешь подобные вопросы словами «Какого хрена…» или «Что за фигня…»
— Будешь надо мной прикалываться — ничего больше не расскажу! — Галка, сперва обиженно фыркнув, не выдержала и коротко рассмеялась. — Ладно, продолжаю. Пока они дружно подбирали с пола челюсти, я повторила вопрос. На этот раз тише и вежливее. Господин учитель опомнился первым, и всё объяснил. Мол, эти господа приехали сюда с детьми школьного возраста, и обязанность учителя, раз уж дети живут в квартале, прилегающем к его школе, состояла в их переписи и распределении по группам. Но родители воспротивились этому, а ведь начальное образование в республике является обязательным. Представляешь, Джек, эти …господа принадлежат к какой-то дебильной секте, которую со скандалом выперли из Ганновера. Они считают школы порождением дьявола. Мол, детишкам достаточно уметь читать Библию, а больше ничего им в жизни не потребуется. Учителю ответили немедленным отказом, предложили покинуть помещение, а в качестве аргумента предъявили дубинку. Немец, не будь дурак, тут же кликнул стражу. Прибежали как раз те два испанца, а это не салаги, ребята тёртые. Короче, я явилась в самый ответственный момент. Выслушав учителя, обратилась к приезжим. Через того же учителя, раз он говорил и по-немецки, и по-испански. Типа, у нас в стране закон один для всех, и раз уж вы сюда приехали, извольте его придерживаться. Ихний главарь мне и отвечает: мол, они избранники Божьи и призваны повсюду нести свой закон. А если власти страны против, то это их проблемы… Ага, ты уже не смеёшься, милый. Понимаешь, чем это грозит. Я имела возможность наблюдать у себя дома, к чему ведёт Европу разрешение мусульманам жить на её территории по своим, а не по европейским законам… Но вернёмся к этим особо сознательным ганноверцам. Смотрю на них, и поражаюсь. Не лица, а рожи, даже дети смотрят исподлобья, будто на врага! В глазах совершенно непробиваемый фанатизм пополам с какой-то бычьей тупостью, а на лбу крупными буквами написано: «Есть два мнения: моё и неправильное»… Ты представляешь, эти бычачос тут будут свои законы устанавливать! Мы положили годы жизни, угробили кучу бабла, я как последняя дура из кожи вон выворачивалась, чтобы устроить тут всё по-нашему, а эти едут сюда на всё готовенькое и ещё собираются нами рулить?!! Ну, в общем, задала я им ещё один вопрос: хорошо ли они подумали, и собираются ли жить здесь, уважая и соблюдая наши законы?