Лэйси из Ливерпуля
Шрифт:
Он всегда находился в приподнятом настроении, сохраняя исключительное добродушие, словно считал, что окружающий мир — замечательное место для жизни. Она знала, что он очень хороший учитель: в школе Святого Джеймса все его любили, правда, оставалось загадкой, что он там делает, ведь Нейл вполне мог преподавать в привилегированном частном учебном заведении или вообще подыскать себе другую работу. Он учился в университете — у него был диплом специалиста по античной филологии, хотя она не знала толком, что это значит. Нейл Грини приехал откуда-то из Суррея, и у него водились деньги — одна из ее клиенток, которая разбиралась в подобных вещах, сказала, что костюмы и туфли ее жильца сшиты на
Мать и отца он называл «мамуля» и «папуля», и еще у него были старший брат по имени Адриан и сестра, которую звали Миранда и которой в августе исполнился двадцать один год. Вместо того чтобы устроить вечеринку по этому случаю, Миранда отправилась на танцы, где играл какой-то очень известный оркестр: Теда Хита, или Амбруаза, или Джеральдо, Элис не помнила точно. Не то чтобы Нейл был душа нараспашку, просто иногда он рассказывал о своей личной жизни.
Казалось бы, иметь такого жильца в квартирке наверху не совсем удобно, но Нейл никогда не зазнавался. Элис всегда чувствовала себя с ним совершенно свободно. И он был неизменно вежлив и тактичен с Фионнуалой, которая влюбилась в него без памяти, что было видно невооруженным глазом.
— Что вы делаете завтра? — спросил Нейл Элис.
— Как что, приду в парикмахерскую, как обычно, — удивилась она его вопросу.
— Будете вести себя, словно ничего страшного не произошло, будете улыбаться и смеяться, как всегда?
— Ну да, конечно.
— Мы все так поступаем, Элис, — сухо рассмеялся он. — Мы все устраиваем шоу, и неважно, что мы при этом чувствуем в душе. Почему вы думаете, что я другой?
— Извините. — Поддавшись минутному порыву, Элис накрыла его руку своей. — Я проявила черствость. Но вы кажетесь таким беззаботным.
— Так было не всегда. Семь лет назад я хотел покончить с собой. — Он, в свою очередь, положил свою руку на ее ладонь. — Если я расскажу вам об этом, то, может быть, и вы поделитесь со мной, почему выглядите такой несчастной. Я испугался до смерти, когда включил свет. Подумал, что в парикмахерской поселились привидения.
— Извините меня, — подавленно повторила Элис. — К тому же вам пришлось прогнать бедную Джин.
— Бедная Джин уже забыла об этом. — Он поднял ее на ноги. — Если мы собираемся поверить друг другу страшные тайны, лучше поднимемся наверх, где немного уютнее, и мы сможем выпить по чашечке кофе или, еще лучше, по глотку бренди. Вам явно нужно выпить.
— Дайте мне минутку, чтобы причесаться.
В квартире все еще оставались кое-какие вещи, принадлежавшие раньше Миртл: буфет, застекленный шкафчик, кровать в спальне, правда, Элис купила новый матрас. Два кресла, маленький столик со стульями и буфет в кухне были хорошего качества, хотя и не новые.
Она была пару раз наверху, с тех пор как там поселился Нейл. Он привез с собой некоторые собственные вещи — несколько экзотических ковриков, не иначе как из самой Персии, много ярких картин, две настольные лампы, розовый отсвет которых оживлял, в общем-то, мрачноватую комнату. Застекленный шкафчик был полон книг, а наверху стояла фигурка слона, сделанная, по словам Нейла, из нефрита. На каминной полке красовалось еще несколько нефритовых фигурок.
— У вас здесь мило и уютно, — заметила она, когда он включил лампы.
— Это входило в мои намерения. Вы будете кофе или бренди? Я предлагаю последнее.
— Было бы неплохо, только не слишком много, а не то оно ударит мне в голову.
Он широко улыбнулся:
— Это не самое плохое, что может случиться. А теперь усаживайтесь, я принесу напитки, а потом поведаю вам историю своей жизни.
Вместо того чтобы сесть в кресло, Нейл опустился на пол, прислонившись к креслу спиной и вытянув на коврике свои длинные ноги. Он включил электрический камин, но не сам нагревательный элемент, а красную лампочку, которая имитировала горящие угли. В комнате стало еще уютнее.
— Вы ведь знаете, что я служил в армии? — начал он.
Элис кивнула:
— Вы вступили в нее добровольцем в 1942 году, когда вам исполнилось восемнадцать. — Она также знала, что он не обязан был идти служить. Его приняли в Кембриджский университет, и он мог оставаться там до окончания учебы, а к тому времени война наверняка бы закончилась.
— Чего вы не знаете, Элис, так это того, что я женился, когда мне исполнилось двадцать.
— Женились! — воскликнула она, пораженная. Из всех мужчин, которых она знала, он представлялся ей наименее подходящим для супружеской жизни.
Нейл погрозил ей пальцем:
— Не перебивайте. Я хочу покончить с этим как можно быстрее. Я женился на своей подруге детства Барбаре. Все звали ее Бабс. Она была, да и сейчас, без сомнения, остается вызывающе красивой. Наши родители знали друг друга много лет, еще до нашего рождения. Даже сегодня, — задумчиво произнес он, — я не уверен, что это было: любили мы друг друга или сделали то, чего от нас ожидали. Это казалось любовью, это было похоже на нее, мы радовались, что оправдали надежды родителей, и при этом были чрезвычайно счастливы, должен сказать.
Он уставился на огонь, как будто позабыв о присутствии Элис:
— Мы поженились за год до окончания войны. В это время мой полк находился в Кенте. Я получил увольнительную, и нам удалось провести уик-энд в «Кларидже» — это стало нашим медовым месяцем. «Кларидж» — это отель в Лондоне, — пояснил он на тот случай, если она не знала о нем. Элис действительно никогда не слышала о таком отеле. — Бабс работала на правительственное управление, что-то связанное с продуктовыми пайками. У нее был маленький коттедж в Найтсбридже. С того времени я всегда проводил там свой отпуск, хотя она утверждала, что чувствует себя одинокой, когда меня нет рядом. — Он презрительно скривился. — Став замужней женщиной, она уже не вела столь активную общественную жизнь, как раньше. Поэтому я всегда говорил своим приятелям-офицерам, когда они отправлялись в Лондон: «Загляните к моей Бабс. Она сделает так, что на несколько часов вы почувствуете себя дома». И они заглядывали. Хотите еще бренди, Элис?
— Пока нет. Может, попозже.
— А я налью себе еще.
Он поднялся на ноги — высокий, очень красивый и, видимо, немало переживший, хотя для Элис конец его истории оставался пока неясным.
— Через девять месяцев после свадьбы, — продолжал он, заняв прежнее место на полу, — нас отправили во Францию. К тому времени британцы уже освободили ее. Вскоре мы оказались в Германии, пробиваясь к Берлину. Мы вошли в Берлин в тот замечательный день, когда было объявлено об окончании войны. Помню, мы устроили грандиозную пирушку. Все перепились, включая меня. А потом один парень, которого я едва знал и с которым не перемолвился и парой слов, упомянул об этой «маленькой шлюшке», как он назвал ее, с которой спал в Лондоне. Он намеревался позвонить ей сразу же по возвращении. Ее звали Барбара Грини, и ее рекомендовали ему как «хорошую подстилку» — это американское выражение, насколько мне известно. Парень сказал, что ему жаль ее беднягу мужа. Потом вмешался еще один малый, который тоже знал Барбару Грини — по его словам, она научила его нескольким штучкам, которые доселе были ему неизвестны. — Нейл горько рассмеялся. — Вскоре мне стало казаться, что весь полк переспал с Бабс.