Лэйси из Ливерпуля
Шрифт:
Джон проигнорировал вопрос.
— Я по-прежнему хочу знать, какого черта ты явилась домой так поздно, — проворчал он недовольно.
— Я уже сто раз объясняла тебе. Вечер был такой чудесный. Вместо того чтобы сесть в поезд на Иксчейндж-стейшн, я прошлась пешком по Доки-стрит до самого Сифорта и там села в поезд до Кросби. Я любовалась заходом солнца. Разве это преступление?
— Ты заходила в «Аркадию», может, искала кого-нибудь из своих старых дружков? — издевательски спросил он.
— Нет. Я просто получила массу удовольствия от похода по магазинам. Я заранее купила несколько подарков к Рождеству и замечательно провела время. Жаль,
Все возвращалось на круги своя, повторялась та же самая история, что и с Элис. Теперь было уже слишком поздно, но Джон страшно жалел, что убедил Клэр согласиться на операцию. Он прочел об этом в журнале. «Что ты об этом думаешь?» — спросил он, показывая ей статью. Поначалу она уперлась. «У меня есть ты, у меня есть дети, и я вполне счастлива такая, какая есть», — написала она в блокноте. «Интересно, сколько блокнотов она исписала?» — мелькнуло у него в голове. «Да, но ты почти никуда не выходишь, — сказал он. — Сделай это ради детей, если уж не ради меня. Они еще никогда не слышали, как ты разговариваешь, правильно разговариваешь, я имею в виду. Сейчас это не имеет для них значения, но все изменится, когда они подрастут. Пусть хотя бы один из нас будет безупречен». — Он вспомнил, как улыбнулся при этих словах. Клэр протянула руку и коснулась его изуродованного лица. «А как же ты?» — «Боюсь, со мной уже ничего нельзя сделать. Собственно, хирург даже сказал, что я выгляжу не так уж плохо». Она покачала головой. «Хирург прав. — А потом приписала: — Едва заметно, обветренный, как кора дерева или дом».
На лечение потребовалось два года, со взрослыми все обстояло сложнее. Она побывала во многих больницах, и постепенно, после многочисленных стоматологических и пластических операций, ее рот и лицо приобрели правильные черты. Ей пришлось пройти через восстановительную терапию нёба. Сначала голос ее звучал робко, она предпочитала разговаривать шепотом, но потом он стал громче, звонче, чище и звучал все увереннее. В конце концов у нее осталась только легкая очаровательная шепелявость.
В течение этих двух лет, пока ее не было, Джону пришлось взвалить на себя все домашние хлопоты. Он нашел няньку для Лизы и Дэвида, которому еще только предстояло пойти в школу, когда его мать начала лечение. Джон стал рано уходить с работы, чтобы забрать из школы Робби и приготовить чай. Теперь они уже жили в Кросби, в большом доме, у которого была только одна общая стена с соседями, дом находился неподалеку от склада. Джон мог себе все это позволить — компания «К.Р.О.В.А.Т.И.» процветала.
Возвращаясь в очередной раз из больницы с опухшим лицом, в шрамах, мучаясь от сильной боли, не в состоянии внятно произнести ни слова, Клэр не позволяла себе ни единой жалобы, хотя иногда и выглядела измученной.
Наконец пришло время, когда исчезли шрамы, прекратилась боль, стали ненужными операции. Она начала говорить слова, которые знала и раньше, но до этого никогда не произносила. Джон всегда понимал, что она умна, но не осознавал насколько, пока она не стала говорить — о политике, литературе, религии, о вещах, которые ему были незнакомы. Казалось, у нее есть свое мнение обо всем, как будто она просто хранила это знание в голове, будучи не в состоянии выразить его раньше.
Джон увидел, что она превратилась в необычайно привлекательную женщину, со спокойными серыми глазами, маленьким прямым носиком и восхитительными, чрезвычайно соблазнительными губами. Даже волосы ее выглядели по-другому — они стали гуще, здоровее, сверкающим ореолом обрамляя ее лицо.
Должно быть, он сошел с ума ! Если он находил ее привлекательной, то ведь то же самое можно было сказать и о других мужчинах. Как глупо с его стороны было чуть ли не силой заставить ее сделать операцию, чтобы потом превратиться в красавицу, которой восхищаются мужчины! Разве может он доверять ей теперь, когда люди уже не отводили от нее глаз? Сколько пройдет времени, прежде чем она поймет, что действительно красива?
Его снова раздирали противоречия. В глубине души он знал, что Клэр всегда будет хранить ему верность, точно так же, как сознавал это в отношении Элис, но не мог избавиться от ревности. Он начал приходить домой в неурочное время, желая проверить, где она и чем занимается. Если Клэр уходила в магазин, он дожидался ее возвращения, чтобы убедиться, что на лице у нее нет такого выражения, которое не должно там присутствовать. Когда он однажды явился домой, она была наверху, и потом он обыскал спальни, заглядывая под кровати и в шкафы, чтобы проверить, не прятался ли там мужчина.
Клэр, в отличие от Элис, не могла похвастаться долготерпением. Она быстро выходила из себя, стоило ему высказать свои подозрения. Он уже начал подумывать о том, не проявляется ли в этом ее подлинная сущность, та настоящая Клэр, которой он не знал?
— Что ты купила в городе? — спросил он, прилагая все усилия к тому, чтобы его голос звучал спокойно и ровно.
— Джемперы для Робби и Дэвида, шерстяное платье с буфами для Лизы. Я думаю, мне надо спрятать их до Рождества. Еще я купила кое-какие подарки, чтобы положить в их чулки. Ах да… кое-что из елочных украшений и игрушек.
— А себе ты разве ничего не купила?
Глаза ее заблестели. Она почти простила ему те резкие слова, которые он наговорил ей раньше, вскочила на ноги — такое впечатление, что и двигаться Клэр стала иначе: живее, быстрее и резче, — и принялась рыться в сваленных на пол пакетах с покупками.
— Я купила себе платье, выходное платье. Я подумала, что в сочельник мы можем пойти в какой-нибудь ресторан, где можно потанцевать. Наша соседка все время предлагает мне посидеть с детьми. Я купила платье у Льюиса. Как оно тебе?
Она приложила к себе платье. Оно было из черного бархата, лиф с глубоким овальным вырезом, отделанный рюшами, рукава с кружевной вышивкой на манжетах, юбка слегка расклешена. Это было исключительно скромное и неброское платье, но у Джона защемило в груди, когда он представил себе Клэр в нем. Она вызовет настоящий фурор, все мужчины будут оглядываться на нее.
— Да, и еще я купила туфли на каблуках, — с увлечением продолжала она. — Не очень высоких, впрочем, я не привыкла ходить на высоких. Из черной замши. Смотри! — Она быстро сбросила старые домашние туфли, надела новые и протянула ему ногу, чтобы он мог полюбоваться покупкой.
Этого Джон уже не мог вынести.
— Немедленно сними их! — зарычал он. — Ты никуда не выйдешь в этих чертовых туфлях и платье. И в ресторан мы тоже не пойдем. В сочельник мы останемся дома, как делаем всегда.
Взгляд ее выражал скорее интерес, чем гнев.
— Что с тобой происходит? Неужели я сделала себе новое лицо только для того, чтобы ты один смотрел на него? Или я должна остаток жизни провести взаперти, чтобы доставить тебе удовольствие?
— Раньше тебе хватало и этого.