Лейтенант Хорнблауэр
Шрифт:
Между мачтами шхуны появилось черное облачко. Оно быстро рассеялось, и Буш засомневался. Выстрелила ближайшая пушка, порыв ветра понес на него дым, закрывший на время шхуну.
– Черт побери! – сказал Буш, беспокойно ища, откуда было бы видно.
Остальные пушки выстрелили почти одновременно, дым стал еще гуще.
– Принесите свежие заряды, – крикнул Хорнблауэр стоя в дыму. – Баньте тщательно.
Дым рассеялся, шхуна, целая и невредимая, ползла вдоль залива. Буш разочаровано выругался.
– Расстояние уменьшилось, а пушки прогрелись, – сказал Хорнблауэр, потом громче: – Канониры! Вставить клинья!
Он поспешил к пушкам,
– Новые заряды! – кричал Хорнблауэр.
И тут Буш увидел, как шхуна развернулась, обратив свою корму к батарее, а нос – прямо к мелям противоположного берега.
– Какого черта… – сказал Буш сам себе. Тут он увидел, как из палубы шхуны столбом повалил дым, и, пока он радовался этому зрелищу, гики шхуны дернулись – она села на мель. Над ее корпусом сгустился дым, и Буш видел в подзорную трубу, как возвышавшийся над дымом большой белый грот разделился на части и исчез: пламя охватило его и одним махом уничтожило. Буш оторвал от глаза трубу и взглядом поискал Хорнблауэра. Тот снова стоял на парапете. Лицо его, покрытое темной щетиной, еще сильнее почернело от порохового дыма. Он широко улыбнулся, обнажив ослепительно белые, по контрасту, зубы. Матросы у пушек кричали «ура!», им вторили стоящие во дворе.
Хорнблауэр жестами велел прекратить шум, чтобы в форте слышали, как он отменяет приказ нести новые ядра.
– Сэдлер, отставить! Подносчики, несите ядра обратно!
Он спрыгнул с парапета и подошел к Бушу.
– Дело сделано, – сказал тот.
– По крайней мере, первое.
С горящего судна поднялся мощный столб дыма, взвиваясь все выше и выше между ее мачт. Оба лейтенанта видели, как упала грот-мачта, и тут же ушей их достиг гул взрыва – огонь добрался до порохового погреба. Когда дым немного рассеялся, они увидели, что шхуну разорвало надвое, прямо посередине. Фок-мачта еще мгновение стояла, но и она рухнула у них на глазах. Нос и корма пылали, шлюпки с командой на веслах шли через мели.
– Неприятное зрелище, – сказал Хорнблауэр. Но Буш не видел ничего неприятного в зрелище горящего врага. Он ликовал.
– Половина команды была в шлюпках, и, когда мы попали, некому было тушить огонь, – сказал он.
– Ядро могло пробить палубу и застрять в трюме, – отозвался Хорнблауэр.
Он говорил сбивчиво, заплетающимся языком, как пьяный. Буш быстро взглянул на него. Пьяным он быть не мог, хотя заросшее грязное лицо и налитые кровью глаза и наводили на такую мысль. Этот человек смертельно устал. Потом в осоловевшем взгляде Хорнблауэра блеснуло оживление, и заговорил он вполне нормально.
– Вот и следующая, – сказал он. – Скоро она подойдет на расстояние выстрела.
Вторая шхуна шла под парусами вдоль фарватера, рядом с ней шли шлюпки, готовые взять ее на буксир. Хорнблауэр снова повернулся к пушкам.
– Видите следующий корабль? – крикнул он. Услышав утвердительный гул, он повернулся и заорал в сторону Сэдлера: – Подносчики, несите ядра.
На скате появилась цепочка подносчиков с раскаленными ядрами. Ядра были пугающе горячи; жар от каждого проносимого мимо ядра – двадцати четырех фунтов раскаленного докрасна железа – окатывал волной. По заведенному порядку ядра начали закатывать в дула пушек. Тут послышались громкие восклицания, и одно из ядер с грохотом упало на каменные плиты орудийной платформы. Оно лежало, ярко светясь. Две пушки стояли незаряженными.
– В чем дело? – спросил Хорнблауэр.
– Простите, сэр…
Хорнблауэр уже шагал к пушкам, посмотреть, что случилось. Над дулом одной из заряженных пушек столбом стоял пар; все три яростно шипели.
– Выкатывайте, наводите и стреляйте, – приказал Хорнблауэр. – А вы что стоите? Откатите это ядро.
– Ядра не входят, сэр, – произнесли сразу несколько голосов, в то время как кто-то пыжовником откатывал упавшее ядро к парапету. Подносчики с двумя другими ядрами ждали, обливаясь потом. Ответ Хорнблауэра потонул в реве одной из пушек – матросы стояли у талей, выкатывая ее, и она выстрелила сама собой. Один из матросов, сидя, кричал от боли – лафет при отдаче ударил его по ноге, и кровь уже текла на каменные плиты. Канониры двух других заряженных орудий даже не стали делать вид, что наводят их: как только пушки были выдвинуты, они крикнули «Разойдись!» и выстрелили.
– Отнесите его вниз, к мистеру Пирсу, – сказал Хорнблауэр, указывая на пострадавшего. – Дайте-ка я гляну на это ядро.
Вернулся Хорнблауэр удрученным и встревоженным.
– В чем дело? – спросил Буш.
– Ядра перекалились, – объяснил Хорнблауэр. – Черт, я об этом не подумал. Они начали плавиться в печи, потеряли форму и потому не проходили в канал. Какой я дурак, что не подумал об этом!
Буш как старший офицер не счел нужным признать, что и сам об этом не подумал. Он промолчал.
– А то, что не потеряло формы, было все равно слишком горячим, – продолжал Хорнблауэр. – Я самый распроклятый дурак из всех проклятых дураков. Я совсем рехнулся. Видели, как пушка выстрелила сама по себе? Теперь матросы напуганы. Они не будут наводить как следует – постараются выпалить побыстрее, чтоб не попасть под отдачу. Господи, я безмозглый сукин сын!
– Легче, легче, – сказал Буш. Его раздирали противоречивые чувства.
Хорнблауэр, в порыве самообвинения молотивший правым кулаком левую руку, был очень комичен, Буш не смог сдержать смеха. Но при этом Буш отлично знал, что Хорнблауэр до сих пор действовал превосходно, действительно превосходно, так быстро освоив технику стрельбы раскаленными ядрами. Более того, нужно сознаться, за время операции Буша неоднократно задевало то, что Хорнблауэр каждый раз смело берет ответственность на себя. Самолюбие его, возможно, страдало еще по одной причине – он завидовал тому, как умело Хорнблауэр поступает в любой обстановке. Чувство недостойное, и Буш с отвращением отбросил бы его, если б осознал. Однако оно делало теперешнее замешательство Хорнблауэра еще более забавным.
– Не принимайте так близко к сердцу, – сказал Буш с широкой улыбкой.
– Но меня бесит, что я такой… – Хорнблауэр оборвал себя на полуслове. Буш видел, как тот собрал все свое самообладание и взял себя в руки, видел, как раздосадован он своей несдержанностью, видел, как маска опытного и невозмутимого воина скрыла бушевавшие в нем чувства.
– Вы поруководите здесь, сэр? – сказал Хорнблауэр, казалось, это говорил другой человек. – Если можно, я спущусь вниз и посмотрю, что там с печкой. Надо будет им не так налегать на мехи.