Лезвие. Книга 1. Последнее Рождество
Шрифт:
Иногда ему казалось, что весь мир, кроме него, жил своей жизнью несмотря на войну. Люди торопились делать глупости, радоваться друг другу, любить и ненавидеть еще активнее, чем прежде, ведь завтра могло и не наступить. И только для одного Снейпа время как будто остановилось.
— Что же мне делать, Альбус? — обратился он к портрету. — Кажется, я совершенно никому не могу быть полезен…
Такие риторические вопросы он бросал в пустоту почти каждый день, особенно когда бутылка огневиски становилась наполовину пустой, но Дамблдор никогда не отвечал. Оно и логично - на что тут отвечать? Очевидно же: нужно продолжать борьбу против Волдеморта до полной победы, до уничтожения Лорда и всех
Гермиона. Опять Гермиона. Снейп глубоко вздохнул. О чем бы он ни думал, мысли упорно возвращались к ней и их надломившимся отношениям. Когда вообще между ними успела появиться эта трещина? Не из-за секса же, в самом деле! А из-за чего? Когда? И почему чем дальше, тем больше она превращается в пропасть? Может быть, он просто ошибся тогда, пару лет назад, когда решил, что эта девочка и есть любовь, которая сможет оживить его зачерствевшее сердце? Он достал из складок мантии уже изрядно выцветшую колдографию Лили. Лили, возраста Гермионы, улыбалась и смеялась, глядя на него. Молодая, счастливая, прекрасная. Словно живая, но на самом деле давно ушедшая.
Снейп по-прежнему носил ее фото с собой, в потайном нагрудном кармане, рядом с сердцем. Может быть, именно это ломало и разрушало его отношения с Гермионой? Яд старой любви, которая была такой иссушающей, невзаимной и потому абсолютно несчастной? Милая девочка-всезнайка, тоже из маглов и с факультета Гриффиндор, демонстрирующая выдающиеся таланты в зельях, такая добрая, такая сострадательная, так искренне верившая во вселенскую справедливость… Гермиона Грейнджер. Однажды она напомнила ему этим Лили Эванс. Но разве может один человек заменить другого да и должен ли? Разве бывают на планете одинаковые люди? Разумеется, нет. Гермиона Грейнджер была исключительно Гермионой Грейнджер, а не Лили Эванс, и до недавнего времени он был уверен, что понимает это, принимает и именно это в ней любит. Но так ли это на самом деле?
Любил ли он Гермиону такой, какая она есть - или же, даже себе в этом не признаваясь, любил в ней только то, что напоминало ему ту, давно ушедшую? Не надеялся ли он, раз от раза глядя в шоколадные глаза, что произойдет чудо, и на их месте появятся изумрудно-зеленые, а вместо спутанного вороньего гнезда русых волос по подушке разлетится копна ярко-рыжих? Может, в этом и дело? Все, что напоминало Лили, он любил, а все отличия раздражали - отсюда и трещина? Отсюда и ссоры, и взаимная усталость, и кульминация в виде секса, который она сочла изнасилованием?
Мерлинова борода… Снейп залпом осушил стакан и тряхнул головой. Так больше не может продолжаться. Ему непременно нужно разобраться в себе, понять, кого же он любит и любит ли, и огневиски тут явно не самый лучший помощник. Гермиона в Мунго. Может быть, отправиться к ней сейчас? Сказать все, что чувствует, наплевать на гребаные паузы, зацеловать, преодолеть сопротивление, заняться сексом... А потом она опять скажет про изнасилование, ну да. Тьфу ты, черт.
Ладно, может, она и права. Не зря же говорят, что препятствия в любви лишь усиливают любовь, и что чувства проверяются расстоянием. Время, значит. Только время. Только так он сможет понять, скучает ли он по далекому образу Лили, немного отраженному в Гермионе, или же ему не хватает самой выскочки Грейнджер со всеми присущими ей чертами характера и манерой поведения. Как бы порой ни хотелось ее прибить.
Хватит! Он не мог больше сидеть здесь и вливать в себя мерзопакостную жидкость. Надо идти в подземелья, скорее, в подземелья. Там хотя бы прохладно, а значит, полегчает. Что-то сейчас отчаянно влекло его туда, во власть сырости
Ночь в Школе выдалась на удивление спокойной. Наверно, гриффиндорские пакостники решили-таки взять тайм-аут и в качестве разнообразия просто поспать. Снейп хотел только одного — ни на кого не наткнуться и побродить по коридорам Школы в одиночестве. Его мольбы были услышаны: по дороге к подземельям на глаза попались только привидения. Они не обратили на Снейпа никакого внимания - возможно, потому что, как и первокурсники, считали его вампиром или еще какой-нибудь ночной нежитью вроде них самих.
А вот, наконец, и подземелья. Повеяло знакомой прохладой. Снейп жадно вдохнул знакомый сыроватый запах и начал спускаться медленно, ступенька за ступенькой. Внезапно он замер. Ему показалось, что возле входа в гостиную Слизерина сидит... Да нет, разумеется, показалось. Галлюцинации. Сейчас видение исчезнет, а он — чертов пьяница. Но мгновения шли, а картинка не пропадала. На каменном полу действительно сидела рыжеволосая девушка в мантии цветов Гриффиндора. Снейпу показалось, что ее плечи дрожат, и она всхлипывает, стараясь не быть услышанной. Призрак?
— Лили! — прошептал Снейп, чувствуя, что в горле стоит комок.
Наваждение! Этого же не может быть на самом деле, Лили нет, ее призрак за все годы ни разу к нему не возвращался, а живьем сцена, когда она в слезах сидела на этом самом месте, случилась очень много лет назад… Может быть, он просто спит, отсюда и реалистичность происходящего? Эта мысль сильно обнадежила профессора. Конечно, сон. Реалистичный алкогольный сон. А раз это сон, значит, можно всё… Например, подойти к ней, взглянуть на нее, прикоснуться к ней… спустя столько лет!
Он, затаив дыхание и буквально на цыпочках, преодолел оставшиеся ступеньки. Девушка как будто не замечала его присутствия - как тогда, много лет назад, она была наедине со своим горем, всецело поглощена им. Конечно, это был сон, ведь Лили Эванс плакала из-за Джеймса Поттера, сидя на каменном полу подземелий, чтобы не видел никто из "своих", гриффиндорских... А молодой Северус Снейп крался к ней, не веря тому, что это происходит на самом деле, что она действительно здесь, под покровом ночи… Только зачем подсознание заставляет его заново переживать именно это воспоминание? Может быть, чтобы дать ему возможность поступить по-другому, не так, как в тот раз? Наверно, так. Что ж, сейчас он сделает всё правильно. Он не обидит ее, не посмеется над ее переживаниями…
Снейп подкрался к девушке, которая по-прежнему ничего не замечала, и сел рядом с ней. Вздрагивания гриффиндорки прекратились. Она замерла. Её лицо было по-прежнему закрыто ярко-рыжими волосами и кистями рук. Снейп чувствовал, что его сердце вот-вот выпрыгнет из груди — настолько ощутимым было ее присутствие! Мгновения, казавшиеся вечностью, он колебался, но потом робко приобнял девушку. Тепло ее тела обдало профессора жаром. Сон, конечно сон! Иначе бы разве он смог почувствовать себя таким молодым? Снейп чувствовал, как ее сердце тоже бьется с удвоенной частотой, и одно это делало его самым счастливыми человеком на планете. Второй шанс! Девушка прижалась к нему, приникла и глубоко вздохнула. Снейп не смел пошевелиться, ведь одно неверное движение — и прекрасный мираж пропадет навсегда! Прядь ее волос касалась его пальцев. Она, так близко к нему, так невероятно, так волшебно!.. Снейп был готов сидеть так целую вечность, пока не изменится весь мир, пока не придет его час, обнимать ее, прикасаться к ней, чувствовать тепло ее тела, слышать стук ее сердца, любоваться огненно-рыжими волосами…