Лгунья
Шрифт:
Вечернее солнце светило прямо в лицо, когда мы ехали домой. Я закрыла глаза, непроизвольно расслабив все мышцы. И почувствовала, что сдаюсь. Ни к чему пытаться убежать отсюда, сказала я себе. Ведь это здесь меня бросились искать, когда я не появилась вовремя. Еще хотя бы пару дней – не больше, я не жадная. Каких-то два дня, подумаешь.
Два дня плавно превратились в три, три – в пять, пять – в семь. Ничего не случилось. Никаких вестей ни от Мэл а, ни от полиции. Я снова почувствовала себя в безопасности. Начала забывать, что я делаю. Это уже не казалось мне чудовищным преступлением. Я машинально откликалась на имя Мари–Кристин. Становилось все труднее вспоминать, кто такая Маргарет Дэвисон. Кое-что о ней я начисто позабыла. Не могла вспомнить, какое у нее было тело. Теперь у меня было совершенно новое. Последние корки шрамов от ванн стали мягкими и облупились. Под ними были удивительно розовые и гладкие пятна, как у змеи, сменившей
Становилось все жарче. День за днем солнце выкатывалось спозаранку на небо и к полудню раскалялось, как печь. Земля покрывалась трещинами. Цветущие фруктовые деревья не давали плодов. Цветы вяли и осыпались.
В Ружеарке не осталось ни единого не исследованного мною уголка. Я досконально знала каждый мокрый камень, каждую бойницу, каждый портрет, каждую комнату в башнях с видом на реку, извивающуюся в сотне футов внизу, в долине. Знала все постройки и флигеля. Знала кур. Знала оранжерею, где хранились брошенные части старого фермерского оборудования и сломанная карета. Еще там был гигантский стеклянный короб, выставочная витрина, похожая на кусок льда, в котором был запечатлен момент смерти. Чучело sanglier [83] с открытым от ужаса ртом выбегало из искусственного леса. На его шее висела худая, страшная фигура – чучело гончего пса. Обнаженные желтые клыки вцепились в кабана безжалостной, смертельной хваткой. Меня это беспокоило. Я думала: как странно, ведь когда-то давно этот свирепый, жестокий пес был жив. Кровь бежала по его жилам. Он принюхивался, втягивая воздух. Откликался на свое имя. Он делал то, чему его обучили. У кабана же не было никакого имени. Он не отзывался ни на что кроме своих кабаньих инстинктов. Даже не знал, что он кабан. Он просто был. А теперь его нет, и нет давно, лет сто. Безымянный кабан и гончий пес, чье имя давно позабыто, оба мертвы, и кого это волнует? Иногда, если мне было нечем заняться, я сидела в кособокой карете и тревожно размышляла обо всех этих глупостях с именами и о том, что же они, собственно, означают.
83
Кабан (фр.).
Пару раз я ездила с Франсуазой в Фижак. Я знала, что это опасно, поскольку какой-нибудь английский турист мог случайно меня узнать, но один день сменял другой, я все прочнее ощущала себя Мари–Кристин и все больше забывала о возможной опасности. Все, кто был знаком с семьей, сразу принимали меня за Мари–Кристин. У них не было причин сомневаться.
Однажды утром на столе в холле появилось еще два письма для меня. Одно было из лондонского банка. Мне сообщали, что по моей просьбе от 24 числа сего месяца все мои сбережения, составляющие в сумме 9327 фунтов стерлингов и 95 центов, переведены в Банк Националь, который, в свою очередь, должен вскоре со мной связаться. Что ж. весьма полезная и интересная информация.
Второе письмо было тоже из Англии, от человека по имени Алек Фергюсон. Это было очень короткое письмо на обычной писчей бумаге с обратным штемпелем Питерборо. Он писал, что дал этот адрес человеку, назвавшемуся родственником Крис. Правильно ли он сделал? Теперь он немного беспокоился, не допустил ли он ошибки, но это был очень приятный молодой человек.
Понятное дело, этот приятный молодой человек – наверняка Мэл. Письмо я смяла и выбросила.
Письмо из банка немного вывело меня из равновесия. По случайному совпадению – а может, и не случайному – Банк Националь в Фижаке был тем самым банком, которым пользовалась вся семья. Им требовался образец подписи. Из документов Крис у меня остались только ее водительские права и английская кредитная карточка. Подпись на них имела очень мало сходства с той, что я предоставила в банк, но никто, кажется, этого не заметил. В банке и так все знали, кто я такая. Они знали Франсуазу, знали, что я ее кузина, она им сама сказала. Менеджер банка был личным другом дяди Ксавье. Так что моя личность никогда не ставилась под сомнение. Если они и заметили, как мало одна подпись похожа на другую, то, скорее всего, приняли это за последствия несчастного случая. Менеджер заставил меня заполнить бланк заявления для новой кредитной карточки. Я немного волновалась, так как была не уверена, что правильно запомнила дату рождения Крис из ее паспорта, но, наверное, я не ошиблась, поскольку
Как-то вечером мы сидели на кухне, ужинали, и тут раздался телефонный звонок. Я ела артишоки. Кожа у меня горела от свежего загара, мною овладели покой и сонливость. Дядя Ксавье подошел к телефону.
— Это тебя, – сказал он.
— Меня?
Какую из них? Кого?
Он протянул мне трубку.
— Звонят из Англии.
Я очень медленно встала, я тянула время. Взяла трубку.
— Алло, – осторожно сказала я.
Молчание.
— Алло? – сказал женский голос на том конце провода.
Я откашлялась.
— Алло? – повторила я.
— Это Крис?
Не к чему было притворяться, что она ошиблась номером или что это не Крис. За столом смолкли все разговоры, даже дети прислушивались.
— Подождите, я подойду к другому аппарату, – сказала я.
— Нет, нет, слушай, – заторопилась женщина. – Это Сью. У меня только одна минута. Это ты?
— Да, – сказала я.
— Странный какой-то звук.
— Телефон плохой.
— Нет, я имею в виду, что голос твой странно звучит. Ты что, простудилась, или еще чего?
— Да, – сказала я.
— Совсем ты на себя не похожа.
На это мне нечего было ответить. Я поймала на себе взгляд дяди Ксавье. Он мне улыбнулся.
— Слушай, – сказала она, эта самая Сью, – этот адрес дал мне хозяин твоей бывшей квартиры… – Мистер Алек Фергюсон из Питерборо, полагаю, который как-то уж слишком вольно обращается с моим адресом. – .., и я позвонила в международную справочную. Как ты там?
— Хорошо. – Я старалась ограничиться односложными ответами.
— Если не считать простуды, – засмеялась она. – Развезло тебя, однако. Бедняга. У тебя голос из-за этого такой странный, ужас. В общем, слушай, я тут тебя сегодня вспоминала, потому что мы с Дениз говорили о тебе за обедом, а Дениз и говорит: «Позвони ей. Расскалси, что она пропустила». У нас тут разразился нешуточный скандал. Ты даже не представляешь! Видно, в администрации произошла утечка, кто-то дал сведения в прессу об условиях приобретения контрольного пакета акций Мосонов. Вернее, продал, сказал сегодня мистер Тейлор. Кто-то на этом здорово нагрел руки, сказал он. Он злой как черт. Тут повсюду полиция и все такое. Ты все веселье пропустила.
— Боже правый, – пробормотала я.
— Ой, такое представление! Ну ладно, слушай, как там твой отпуск? Если это все еще отпуск.
— Хорошо.
— И что это за замок, где ты живешь? Звучит отпадно. Это что, отель, или туристический лагерь, или что?
— Лагерь.
— Ты, наверное, загорела, как негритос. Когда возвращаться-то думаешь? Когда деньги кончатся, что ли?
— Да.
— Везет тебе. Вообще-то, Крис, если честно, я тебе потому и звоню. Нас с Дениз турнули от Мидлмаса и Дана. Ну, а заодно и из Питерборо. Так вот, мы подумали, почему бы не сделать так же, как Крис, не поработать в должности временной секретарши. Может, ты дашь нам знать, когда вернешься, пообедаем где-нибудь. Поболтаем на эту тему. Мы думали, не попытать ли счастья в Лондоне. Только Дениз беспокоится о своей пенсии, о всяких там печатях и тому подобном. Ах, да… – она явно не собиралась заканчивать разговор. Я переменила позу. – Знаешь что еще. У меня ведь до сих пор эта потрясная вещица, которую ты мне одолжила для свадьбы сестры. Ничего, если она немного у меня побудет, или как?
— Да, – сказала я.
— А не возражаешь, если я иногда буду ее надевать, а? Хотя бы вечером по субботам?
— Ладно, – сказала я.
— Я ее почищу, – поспешно заверила она. Потом засмеялась. – Ну и странный же у тебя голос. Как будто придуриваешься. Винишком, наверное, балуешься, поэтому. Ну ладно, Крис, приятно было тебя слышать.
— И мне тебя, – вежливо сказала я.
— Поболтаем еще, как объявишься. Не забудь позвонить, ага?
Она еще несколько раз сказала «пока» и «смотри там». Я вернулась к столу и тяжело плюхнулась на стул.
— Подруга? – спросил дядя Ксавье.
— Да, – сказала я. И нагло добавила: – Моя секретарша.
Я боялась, что они заметили, каким односложным и неприветливым с моей стороны был разговор, но они вели негромкую беседу о чем-то своем по–французски. Что-то о поездке в больницу. Я была им очень благодарна за то, что они дали мне время передохнуть и поразмыслить.
Сколько же личин было у Крис, скажите на милость? Крис – независимый, живущий вольной жизнью брокер с товарной биржи. Крис – партнер Мэла, которого она надувает и исчезает с его деньгами, если верить его словам. Крис вместе со своими подругами Сью и Дениз – временная секретарша у каких-то Мидлмаса и Дана из Питерборо. Никак это у меня в голове не укладывалось. Нужно опять быстренько привести в порядок мысли. Та Крис, характер которой я, по моим понятиям, так хорошо изучила, Крис, которой так хотела стать, постоянно менялась. А на деле-то, по крайней мере судя по последнему событию, она оказалась самой что ни на есть обыкновенной секретаршей. Как я.