Лгунья

Виндзор Валери

— Да где тебя черти носят? – зашипела она. – Мы с ног сбились тебя искать.

Она крепко взяла меня за руку и потащила на свет.

— Куда мы? – вяло спросила я, пряча лицо у нее за плечом.

— Домой, – крикнула она.

— Езжайте без меня, я подожду дядю Ксавье.

— Не болтай глупости. Он уехал с пожарниками.

Она поволокла меня к «ситроену», где уже ждала Франсуаза. Я села на переднее сиденье.

— Надо ехать вдоль реки до Монружа, потом повернуть назад по шоссе D311, – сказала

я Селесте, сидящей за рулем. – Остальные дороги закрыты.

Она кинула на меня сердитый взгляд. Она вела машину молча, губы ее были плотно сжаты.

Наконец Франсуаза застенчиво спросила, понравился ли мне вечер.

— И да, и нет, – ответила я.

Селеста ехидно фыркнула.

— И что это значит? – спросила я ее.

Она скривила губу.

— Не понимаю, почему ты вечно всех монополизируешь, – пробормотала она.

— Кого, например? Ты про Мэла, да? Да потому что, поверь мне, он не такой хороший человек, как тебе кажется. Он тебе не понравится.

— Чего ж ты в таком случае украла его на весь вечер? – спросила она, и это ее замечание было не лишено логики. Голос ее сорвался на визг. Совладав с собой, она буркнула: – Я бы не возражала, чтобы мне дали шанс самой в этом убедиться. – И горько добавила: – Это нечестно. У тебя все есть. Тебе все само идет в руки. Можешь делать, что захочешь. Так уж позволила бы остальным, по крайней мере, подбирать твои объедки.

В лесу вокруг Ружеарка было темно и тихо. Кроме слабого горьковатого запаха дыма не было никакого намека на то, что в пяти километрах отсюда бушует пламя. Мы въехали в ворота почти в час ночи.

— Ну и вечерок выдался, кошмар, – сказала Селеста, захлопывая дверь. Не знаю, что она имела в виду – неудачу на любовном фронте или пожар. – Пойду, проведаю maman, – сказала она.

Франсуаза тихо сказала:

— Не обращай внимания на Селесту.

— А я и не обращаю, – ответила я. И это была правда.

Франсуаза поправила очки и потерла нос.

— Я бы и сама рада не обращать на нее внимания, но она всегда умудряется найти уязвимое место.

Спустя десять минут, когда Франсуаза сказала «спокойной ночи» и поднялась к себе, вошла Селеста и ледяным тоном объявила, что ее мать хочет меня видеть.

Я взбиралась по лестнице – медленно, словно у меня до сих пор болели ноги. Они не болели. Мне просто требовалось время, чтобы подготовиться. План мой был таков: взять инициативу в свои руки, удивить ее тем, что я знаю, что она в курсе всего. Я постучала.

— Входи, – крикнула она. Она была полностью одета и сидела за столом.

— Селеста рассказала о пожаре, – сказала она.

— Скорее всего, это какие-то мальчишки устроили, – ответила я. стоя перед ней, как провинившаяся ученица под взглядом учительницы.

Она неодобрительно цокнула языком.

— И так

каждый раз: как засуха, так пожар. Такая неосмотрительность, – жестом она пригласила меня сесть. Я села. Руки ее были сложены на столе. – И Ксавье, разумеется, с пожарниками? – она взволнованно сжала губы. – Не надо было его отпускать. Почему ты его не остановила?

— Я не знала, что он поехал, – сказала я.

— Он жутко устанет, – она нервно сплетала пальцы. – Нужно было его остановить.

— Думаю, никто не смог бы его остановить, если он что-то задумал, – сказала я.

— Ну, раз уж ты не смогла, то никто не смог бы, – раздраженно заметила она. Потом выдвинула второй ящик стола. Я догадалась, что она собралась выложить передо мной фотографию с вырезкой. Боясь, что она возьмет инициативу в свои руки, я поспешно выпалила:

— Я знаю, что там. Знаю, что вы хотите сказать.

— В самом деле? – удивилась она. – Откуда? – Она держала небольшую шкатулку. И протянула ее мне. – Я только хотела тебе отдать это до отъезда. Я еще вчера собиралась, но нас прервали.

Это была старомодная шкатулка, голубая, выцветшая, на ней стояло имя французского ювелира.

— Открой.

Я была уверена: она задумала подшутить надо мной. Вырезка, должно быть, лежит внутри.

— Открой, – повторила она.

Я знала, что в этой шкатулке; была настолько готова к этому, что увиденное повергло меня в шок. На мятом синем бархате лежало кольцо, старинное золотое кольцо с четырьмя бриллиантами и одним гранатом.

Я онемела. Что все это значит?

— Примерь. Я хочу, чтобы оно было твоим.

Я посмотрела ей прямо в лицо.

— Вы знаете, что я не могу его принять.

— Это всего лишь маленькая благодарность, – сказала она, берясь за свое вышивание. – За хорошее отношение к Франсуазе. И за то, что ты была так добра к Ксавье.

— Я была совсем не добра к Ксавье, – возразила я, оскорбленная этой мыслью. – Он не нуждается в моей доброте. – Я положила кольцо обратно в шкатулку. – Простите. Я не могу его взять. Вы знаете, что не могу.

— Тогда ты меня глубоко обидишь. Его дала мне моя мама, когда я выходила замуж. Оно принадлежит нашей семье со времен революции. Я очень хочу, чтобы оно осталось в семье.

Она обладала удивительной способностью сбивать меня с толку, эта женщина. О чем она говорит? Она прекрасно знает, что я вовсе не из этой семьи.

— Тогда вам следует отдать его Франсуазе, – сказала я. – Или Селесте. Но не мне.

Она сурово подвинула ко мне шкатулку.

— Нет, – сказала она, глядя мне прямо в глаза, словно передавала какое-то кодированное послание и хотела, чтобы я разгадала код. – Нет, я отдаю его тебе, Мари–Кристин.

И я приняла подарок.

— Спасибо, – буркнула я.